Выявленные Н.А.Бердяевым сущностные особенности духовного процесса, называемого откровением, позволили мыслителю прийти к выводу, что субъектом этого процесса может стать лишь человек высокого духовного потенциала: «Всегда были люди Духа, всегда были подготовители эпохи Духа, всегда были люди профетического Духа. Всегда были в истории христианства люди, у которых был неохлажденный огонь. Всегда были мудрецы, которые излучали свет, они были в мире дохристианском. Всегда существовали мистики универсального значения» [1, с. 147–148].
Другие философы-космисты также считали, что в новой науке должны занять достойное место метанаучные способы познания. Владимир Иванович Вернадский писал, что отделение этих способов от науки может быть «только в воображении» [2, с. 31]. Сам Вернадский имел яркий опыт духовного познания во время болезни, когда он буквально прожил часть своей будущей жизни, и, будучи истинным ученым, подробно и последовательно описал его: «В мечтах и фантазиях, в мыслях и образах мне интенсивно пришлось коснуться многих глубочайших вопросов жизни и пережить как бы картину моей будущей жизни до смерти. Это не был вещий сон, т. к. я не спал – не терял сознания окружающего. Это было интенсивное переживание мыслью и духом чего-то чуждого окружающему, далекого от происходящего. Это было до такой степени интенсивно и ярко, что я совершенно не помню своей болезни и выношу из своего лежания красивые образы и создания моей мысли, счастливые переживания научного вдохновения» [2, с. 112].
В.И.Вернадский переживал довольно тонкие ощущения, которые ему, современному человеку, сложно было понять, но, вероятно, еще сложнее было эти чувства описать: «Я не только мыслил и не только слагал картины и события, я, больше того, почти что видел их (а м[ожет] б[ыть] и видел) и, во всяком случае, чувствовал – например, чувствовал движение света и людей или красивые черты природы на берегу океана, приборы и людей. А вместе с тем я бодрствовал» [2, с. 112–113]. Вернадский четко осознавал реальность происходящих с ним процессов и не воспринимал их как иллюзии или как построения рассудка.
Из записей Владимира Ивановича мы понимаем, что «научное вдохновение», пережитое во время болезни, не было для него единственным опытом духовного познания. «…Мысль образами и картинами, целыми рассказами, – пишет он, – обычная форма моих молчаливых прогулок или сидений» [2, с. 13]. Всей своей жизнью и научным творчеством ученый доказал возможность синтеза научного и метанаучного способов познания и применимость в науке информации, полученной из более тонких, высоких сфер инобытия. В своем дневнике В.И.Вернадский писал, что именно в моменты духовных прозрений он находил новое в научной области. Интересны свидетельства ученого о возможностях, которые откроются перед человечеством при исследовании мышления. Он делился личным опытом мыслетворчества, отличающимся особым качеством и степенью утонченности. В момент получения информации, писал В.И.Вернадский, «ярко пробегали в моей голове … некоторые из этих мыслей, которые казались мне очень важными и обычно фиксировались в моем сознании краткими сентенциями и какими-то невыраженными словами, но прочувствованными моим внутренним чувством, моим “я” и очень мне тогда ясными впечатлениями» [3, с. 18]. В этих словах описан тонкоэнергетический процесс, уловимый лишь на уровне чувствознания.