Отдайте моего сына!!!
–Ты почему живой? Ты живой, а он – мертвый! Значит – ты трус? – это кричал двоюродный брат погибшего, прапорщик, бывший в это время в отпуске.
–Дай я ему врежу, мало не покажется.
–Почему его убили, а не тебя?
Водила дал по газам, и машина умчалась. Майор туг же отвез Андреева на автобусную станцию, взял билет до города Иваново и сказал: «Езжай, парень, домой. Тебя твои уже, наверное, заждались. Слава богу, ты жив. А тут мы сами разберёмся». Кроме «спасибо», Андрееву нечего было сказать. Через пятнадцать минут за окном автобуса замелькал российский пейзаж: деревья, домишки, огороды. Через полтора часа город Иванов.
«За что же меня так? Я ведь тоже воюю, – в отчаянии подумал Андреев. – То, что я жив, – чистая случайность. Я – что? Должен отвечать за всех убитых? А эти, которые в больших креслах? С генеральскими погонами? Они что – не виноваты? Хотя, может быть, я сам вес придумал. Ведь орала-то только молодежь. Правду говорит кавказская пословица: «Чем сосуд заполнен, то из него и льется».
* * *
Вот и касса аэрофлота. Народу! Всех не перечесть. Ждать, конечно же, не хотелось. На руках только служебный паспорт. Даже удостоверения нет. Сгорело в «85-ом» БТРе. Наверное, и душа его там сгорела.
Товарищи, пропустите, пожалуйста. Очень нужно, – просящие сказал лейтенант Андреев, показывая синий служебный паспорт.
Да, пошел ты, щенок паршивый. Мы уже два часа стоим, – загудела очередь.
Да я из Афгана, – промямлил лейтенант, показав визу в паспорте.
Много вас таких шляется. У меня таких паспортов с десяток. Мы, может, тоже в армии служили. Не меньше твоего видели. Мы вас туда не посылали, – заявили два рослых парня.
Недаром сказал Салтыков-Щедрин: «Только у дураков бывает такая убежденность во взгляде, в голосе, такая непререкаемость во взорах». Что ж, вперед!
Эй, урод, и ты с ним! Пойдем-ка на улицу, а то здесь душно. Там и разомнемся. Один из нас троих вернется обратно.
-Чё ты хочешь?
–А ты не понял?
–Извини, парень. Мы не хотели тебя обидеть. Война все проклятая.
Андреев решил их не наказывать. Ведь они не виноваты в том, что их не учили дисциплине, в том числе и внутренней. Она, наверное, самая важная. Ему вспомнилось Казанское Суворовское военное училище, его командир взвода, офицер-воспитатель майор Тульчанский Юрий Владимирович. Его команды: «Раз и навсегда: стой и стой». Он еще учил тому, чтобы уши не мерзли. Первые пять минут на морозе – шапка клапанами вверх. На следующий день – десять минут, потом пятнадцать минут и т.д. Только служить Андрееву пришлось на «ютах», где нет морозов. Так всегда. Готовишься к одному, а получается на 180 градусов, в общем, как всегда. Поэтому возраст военных невозможно определить. Они и на пенсию уходят в сорок пять. Для офицера – это срок, если он еще живой. А дальше… дальше, на пенсии, только тоска по прошлой жизни. Прости, читатель. Я немножко отвлекся, хотя считаю, что всем профессиональным военнослужащим выслугу лет нужно подсчитывать один к трем. А в отношении их возраста можно и не говорить. Календарные голы их идут один к пяти.