После свидания с Парижем, которое его потрясло, Жак уехал на стажировку в Гренобль. Там он остановился у одного местного жителя, с ним вместе жили преподаватель французского и студенты, приехавшие из Дании. В Гренобле он получил письмо от очень давнего друга по ГУЛАГу, австрийца Ганса. «Я полагаю, что мой гренобльский адрес он раздобыл у того самого Адама, с которым тоже был знаком. Я потерял его из виду много лет назад. Мы были вместе в Норильске до сорок седьмого года. В то время вопросов друг другу не задавали. Но я понял, что он тоже был патриотом и коммунистом. Он прекрасно умел готовить и ухитрялся меня подкормить, когда после рабочего дня я полумертвый оказывался в его бараке. По профессии он был инженер-электронщик и, конечно, замечательно разбирался в радиотехнике. Ганс кое-как говорил по-русски и поскольку занимал довольно важную должность в Коминтерне (он был немного старше меня), то до ГУЛАГа часто наезжал в Москву.
Его не послали на особо тяжкие работы, вместо этого он в составе бригады занимался ремонтом техники в небольшой мастерской, куда ему кроме всего прочего приносили радиоприемники из внешнего мира, так что он мог слушать запрещенные передачи из-за границы. Когда в сорок первом году Гитлер напал на СССР, Ганс делился со мной новостями, и мы с ним в то время знали больше, чем генерал, управлявший лагерем. Затем ему, как мне, сфабриковали новое дело, и он снова сел на десять лет. В сорок седьмом Ганса освободили благодаря усилиям его жены, которую не депортировали, а только сослали с дочерью в Казахстан, и в конце концов они очутились вместе в Вене. Еще в ГУЛАГе ему удавалось поддерживать с ней переписку, потому что ее письма приходили с советской территории, и он часто давал их мне прочесть. Трудно представить себе, какими глотками чистого воздуха были для нас эти письма с воли. И вот Ганс написал мне из Австрии и предложил на обратном пути в Польшу заехать в Вену».
Для Жака это было как нельзя более кстати, и несмотря на сомнения поляков, ему удалось на обратном пути заехать в Австрию. В Вене его встретил Ганс – друг остался всё тот же, с гривой курчавых волос, теперь поседевших, с тонкими чертами лица, а его жена, по-прежнему страстная коммунистка, ждала их в БМВ. «Эрна, его супруга, была сестрой генерального секретаря австрийской компартии – поэтому и сама располагала некоторыми возможностями. В смысле идеологии она была непоколебима. Однажды я привез в Вену книгу Солженицына, и она мне сухо сказала:
– Такую литературу я в руки не беру.