На сей раз двери свободного мира распахнулись перед этим семидесятилетним человеком, у которого было еще много планов в жизни: ему предстояло заплатить долги – долг свидетельства и долг благодарности. В 1926 году он вступил в компартию Польши, в 1978 году уехал из коммунистической Польши. Жак еще ненадолго заехал туда между Японией и Америкой, но больше уже ни разу не побывал там, пока в Польше не рухнул коммунистический режим, а сам он не стал наконец французским гражданином, о чем так долго мечтал.
3. Жизнь после коммунизма
В начале жизни я был страстным борцом, под конец очутился во французском пригороде, в «социальном» жилье, но я ни о чем не жалею. Превратности этого долгого пути помогли мне распознать грандиозное социальное и политическое мошенничество, а ведь целью моей всегда были поиски справедливости и правды. Комфорта я не искал.
Жак Росси
Когда Жак постучался в дверь моего кабинета в Джорджтаунском университете в тот ноябрьский день 1982 года, он уже лет шесть как уехал из Польши. Сбежав от коммунистов, этот польский пенсионер сперва провел год в гостях у своего названого брата Мисао, его жены и двух дочек. «Хамако, жена Мисао, знала немного по-китайски. Манани было двадцать лет, Кулике[43] пятнадцать. Кулика водила меня по городу, где легко заблудиться, не зная японского. Она неплохо болтала по-английски и каждый раз, когда мы натыкались на “Макдональдс”, кричала: “Дядя Жак! Дядя Жак!”, – думая, что это меня обрадует. Мне нравилось дома у моего друга, я был в восторге от царящей в нем изысканной вежливости, доброты, изумительной чистоты».
Когда год подошел к концу, Жак решил откликнуться на приглашение Евы, его бывшей польской студентки и подруги Регины, которая жила с мужем в Нью-Йорке, где они успешно торговали предметами искусства. Но сперва он на две недели заглянул в Польшу. «Шел 1980 год, это был расцвет “Солидарности”. Мне повезло, что я сумел опять уехать, потому что через несколько недель после моего отъезда генерал Ярузельский объявил военное положение и границы были закрыты. Я передал мою квартирку друзьям, молодой супружеской паре, которым не удавалось найти жилье… Оставил им и мой драгоценный самаркандский ковер. Я отправился к Еве в Нью-Йорк, пробыл там три месяца, а потом в окрестностях Вашингтона нашел старого американского друга, с которым познакомился в 1976 году в Москве, его звали Джек Платт».
Жак какое-то время прожил у Джека Платта; именно у него он встретился с отцом Брэдли, иезуитом и деканом Джорджтаунского университета, который проникся симпатией и к Жаку, и к его замыслу и пригласил его в свой университет. Там Жаку отвели кабинет в библиотеке – подобные кабинеты выделяли некоторым профессорам. Такие крошечные кабинетики называются