В душе Жак «джентльмен»: он всегда боялся навлечь опасность на тех, кто слишком с ним сблизится. «Было в самом деле страшно, мы знали, что ведем революционную работу, чтобы разрушить капиталистические режимы, знали, что несем им смерть и что они будут нас уничтожать, чтобы себя защитить. Чтобы тебя не схватили, приходилось делать всё что можно. И потом, счастье всего человечества настолько важнее наших жизней!» И на какие только жертвы и даже на какие только преступления не был готов Жак в ту далекую эпоху! Позже он написал: «Если бы мне сказали, что я послужу делу, бросившись вниз с Эйфелевой башни, я бы бросился не задумываясь. Словно Прометей, я хотел отнять у богов огонь на благо человечества и был готов платить за это любую цену»[7].
При такой вере в конечную цель никакие средства не кажутся предосудительными, вплоть до доноса. Пытаюсь выяснить у Жака, насколько у него чиста совесть. Хотя какое я имею на это право? И вот что он мне отвечает: «Сто́ит уверовать, что только коммунизм может спасти человечество, донесешь и на товарища, и на брата, если считаешь, что он изменил делу коммунизма. Я тоже раз донес на одного товарища. Он отпускал критические замечания насчет строительства коммунизма, в частности по поводу возведения с 1927 по 1933 год огромной плотины на Днепре. Он сказал об этой хваленой ДнепроГЭС, которую строили сотни тысяч людей чуть не вручную, с тачками, как муравьи:
– Рабский труд!
Я заметил в этом человеке, который был моим товарищем, и другие признаки сомнений, показавшиеся мне подозрительными. Я стал в нем сомневаться. Как смириться с тем, что он ставит под вопрос всё, во что я верил? И я на него донес.
Причем до этого я какое-то время его не видел. Позже я узнал, что он был арестован еще до моего доноса. Вероятно, он вел себя так неосторожно, что это насторожило и других. На душе у меня стало легче, когда оказалось, что его отправили в ГУЛАГ не по моему доносу. Это было жалкое утешение, и ведь я в самом деле был убежден, что если кто-нибудь выступает против великой коммунистической идеи, это враг, с которым надо бороться, будь то хоть ваша собственная мать. Я не боялся ни своей смерти, ни чужой. Так вышло, что это был единственный случай. Мне повезло. Я никого не убил, не совершал подлостей. Просто я никогда не попадал в безвыходное положение.
Конечно, я был рядовой секретный агент, не причастный к крупным делам. Но из того, что мне поручалось, из крох информации, которые до меня долетали, я сделал непреложный вывод, что цель советской тоталитарной системы – мировой заговор. И я виновен в том, что работал на систему, уничтожившую миллионы людей. Ведь я сотрудничал с этой системой, пускай сам и не хотел никого убивать. Я был коллаборационистом, говорю это со всей ответственностью. Я виновен в неумышленных убийствах. И за это преступление был наказан.