Коридоры этой станции не были похожи на тесные, угловатые пространства предшественниц, составленные из загадочной для непосвященных аппаратуры, где из всех шести стен мигали, гудели, выпирали сотни индикаторов, шкал, переключателей, проводов. Но и далеко им еще было до виденных в фантастических фильмов широких стерильно-белых променадов, по которым, раскрывшись широким веером, могла осторожно пробираться команда храбрых исследователей космоса, c фазерами на нелетальной мощности. Нет, пока еще в космосе могли разминуться только два человека, и Юре приходилось следовать шаг в шаг за Киром, мимо металлических стеновых панелей, загадочных надписей и мигающих разноцветных огней.
– Какая она вообще?
– Увидишь. Разве что… У нее чувство юмора своеобразное. Если вдруг она будет грозить спустить тебя в мусоропровод – не волнуйся, это она так шутит. Скорее всего. Ну, а если не шутит, волноваться все равно не о чем, у нас там ни движущихся стен, ни монстров, просто моментально перемелет, может даже безболезненно.
Они пришли в скудно освещенную столовую, находящуюся на ободе Колеса, где сильнее всего была центробежная сила. Здесь можно было обедать почти по-земному, не заботясь о том, что зеленый горошек уплывет с тарелки, чтобы основать собственную планетарную систему. Узкий проход между двумя рядами столов и кресел по обе стороны. За одним из столов в центре и сидела Олимпия, читая что-то на планшете.
Она могла бы быть моделью для современного прерафаэлита. Длинный прямой нос, усыпанный веснушками. Густые рыжие волосы собраны в густой узел на затылке, обнажая молочно белую кожу шеи с созвездиями родинок. Одна вьющаяся прядь вырвалась на свободу и теперь колыхалась плавно, как в воде, в спокойном ритме ее дыхания.
– Ну вот, привел тебе нового человечка. – сказал Кир.
Подняв глаза от экрана, Олимпия внимательно посмотрела на Юру. А вот глаза у нее были совсем не прерафаэлитскими, не было в них неизбвной мировой тоски. Узко посаженные, как у хищной птицы, они смотрели внимательно, остро.
– Привет. Садись, рассказывай, зачем прибыл. Ты же журналист? И ты не против, что я на “ты”? Не люблю формальности.
Олимпия говорила по-русски почти без акцента, разве что в голосе чувствовалась немного непривычная мягкость и глубина, из-за чего слова казались округлее. Юра сел напротив.
– Ладно, не буду вам мешать. Юра, я тут буду неподалеку, в комнате отдыха, чуть дальше по коридору. Найди меня, когда закончишь.
Кивнув ему, Юра снова перенес все внимание на девушку. Даже те подготовленные вопросы, которые он мог вспомнить, скатились с кончика языка и стали комом в горле. Они теперь казались глупыми.