– Долго ты ещё будешь пугаться моего настроения? Как бы я ни сердилась на тебя, в каком настроении ни просыпалась, я никогда не прогоню тебя. Поверь, никогда.
Мари попыталась поцеловать её руку, но Соня ловко увернулась и направилась в сторону кухни.
– А вот этого не надо.
Она присела около стола, наблюдая, как Мари наливает ей в кружку молоко.
– И обожди пока с рынком, – проговорила Соня, уплетая свежий хлеб и запивая его молоком. – Вначале выясним, откуда у нас появились деньги и сколько их, а потом мы с тобой посоветуемся, на что их тратить.
Мари сразу приободрилась. Она, заступив на службу к княжне, теперь всё время побаивалась, что прогневает её, но тихоней всё же не была. И в глубине души она была девушкой гордой, хотя ещё Флоримон смеялся над нею: «Мари, не по чину тебе гордость».
Откуда что и бралось, при том, что сиротские приюты, насколько Соня была наслышана, гордыню в воспитанниках выжигали огнем. Но Мари была такой, какой была, и её госпожа другой служанки себе и не хотела.
– Кстати, – встрепенулась Соня, – а наш галерный раб проснулся?
– Нет, ещё спит.
– Тогда и не будем его будить. Пусть отсыпается. Оставь для него на столе крынку молока и ломоть хлеба. Пусть сам за собой поухаживает. У нас лишних людей нет.
Она вышла на крыльцо и остановилась в немом восхищении. Шел дождь. В феврале‑то! В это время родимый Петербург завален снегом, дует пронизывающий ветер, а здесь… Она даже не набросила на плечи чего-нибудь потеплее, и всё равно не продрогла.
Дождь казался теплым, небо не низким, а высоким, каким-то весенним, и на востоке сквозь водяные струи румянилось солнце.
Вдалеке, ниже дома, в котором жила Соня, высились готические стены какого-то собора. Даже отсюда, издалека, удивительно красивого. А за всеми домами и домишками открывалась широкая бирюзовая полоса моря.
– Любуетесь, Софи? – окликнул её Жан Шастейль, только что вышедший из-за угла дома с лопатой в руке. Он был весь мокрый и грязный, но не делал даже попытки спрятаться под навес. – Согласитесь, я выбрал красивое место и красивый дом.
– Соглашаюсь. Вот только прежний хозяин не оставил нам, похоже, ничего, что мы могли бы использовать для жизни здесь.
– Это от него не зависело. Дом у несчастного отобрали за долги. Я купил его на торгах. А до того по нему прошли кредиторы и забрали всё, что могли, – деньги, полученные за дом, всё равно не покрыли всех долгов…
– Кстати, Жан, а что вы делали этой лопатой?
– Вчера я выкапывал золотой кирпич, а сейчас пошёл и подобрал рассыпанную землю. Привел всё в порядок.