– Как было сказано, так и сделано, – прибавил Гуго, – и вот как мой предок стал сир де Монтестрюк, граф де Шаржполь. С тех пор в нашем роде стало обычаем прибавлять имя Поль к тому, что дается при крещении. Первый Монтестрюк назывался Поль-Самуил, сын его – Поль-Илья, мой отец – Поль-Гедеон, а я зовусь Поль-Гуго и, если Богу будет угодно, передам это имя своему старшему сыну с титулом графа де Шаржполь, который я считаю наравне с самыми лучшими и самыми древними. Как ты думаешь, Коклико?
– Ей Богу! – вскричал Коклико в восторге, – я скажу, что король Генрих IV был великий государь, а предок ваш Поль-Самуил был славный капитан, хоть и пришел в простой одежде крестьянина, и все, все, высоко и славно в этой истории! А ты, друг Кадур, что ты скажешь?
– Бог велик! – отвечал араб.
Разговаривая таким образом, трое товарищей проехали чуть не половину Франции и нигде не встретили ничего особенного, хотя дороги в то время были далеко не то, что теперь. Должно быть, вид трех молодцов, крепких и исправно вооруженных, внушал особенное почтение всем ворам, какие попадались на дороге, а щедрость при расплате располагала в их пользу всех хозяев в гостиницах.
Переехав Луару в окрестностях Блуа, они услышали в ближнем лесу громкие звуки рога и догадались, что благородное дворянство забавляется тут охотой.
– Чёрт возьми! – вскричал Гуго, – Интересно взглянуть, как понимают они охоту в этой стороне.
Погода бела ясная и веселая, местность живописная и богатая; вблизи лениво протекала широкая Луара, вокруг шли темные леса вплоть до самого горизонта. Гуго, недолго думая, поскакал прямо к густой дубраве, откуда слышался рог.
Через несколько минут лай собак привел его в самую середину блестящего общества; охота шла на оленя.
Свора была отличная, впереди неслись большие ищейки. Охотники были все в зеленых суконных казакинах, в желтых кожаных штанах, спущенных в широкие сапоги; за ними были доезжачие со свежими собаками на смычках. Человек двадцать господ, разукрашенных шнурками и лентами, в шляпах с перьями, разъезжали по зеленым аллеям. Впереди скакала на белой лошади, отливавшей чистым серебром, молоденькая дама. На серой шляпе её колыхалось голубое перо, по шее вились кольцами белокурые волосы с золотым отливом. Голубой бархатный корсаж плотно обтягивал её легкий стан. На ноги спускалась широкими складками длинная амазонка. Лицо было гордое; разгоряченная охотой рука то и дело рассекала воздух хлыстиком.
– Э! э! – сказал себе Гуго, окинув ее быстрым взглядом, – как славно я надумал, свернув в эту сторону!