Те из дворян, которые были в свете французского посольства в Риме, находили в нем любопытное сходство с знаменитым портретом Цезаря Борджиа, что в галерее Воргезе, работы Рафаэля. Он так же точно носил голову, так же точно держался и даже звали его Цезарем.
«Я буду очень удивлен, – говорил себе Гуго, – если не столкнусь когда-нибудь с этим графом де Шиври».
Гуго узнал – мы всегда узнаем, сами не зная как, что нас особенно интересует – что Орфизу де Монлюсон крестил сам король Людовик XIV, очень уважавший покойного герцога д'Авранш и теперь оказывавший особенное покровительство его единственной дочери-сироте. Говорили даже, но это только так говорили, что король сам позаботится выбрать ей и мужа. Орфиза была очень богата и притом такая красавица, что легко могла обойтись в этом деле и без чужих забот. Кроме того уверяли, что король, в память постоянной верности и услуг, оказанных ему в смутные времена Фронды, хочет предоставить своей крестнице право принести в приданое мужу титул герцога д'Авранш. Вследствие этого, целая толпа вздыхателей вертелась беспрестанно пред наследницей знатного имени; но большая часть из них давно уже отказалась от всякой надежды одержать верх над графом де Шиври.
Орфизе недавно исполнилось восемнадцать лет, всего несколько месяцев назад, она вышла из монастыря и жила теперь под покровительством почтенной тетки, вдовствующей маркизы д'Юрсель, пользовавшейся правом сидеть на табурете при дворце.
Все это сильно смущало графа де Монтестрюка, у которого только и было за душей, что плащ да шпага, да полторы тысячи ливров доходу от Тестеры, а с этим трудно было завоевать герцогский титул и бесчисленные владения Монлюсонов. Но гасконец готов был на всё из любви к такой красавице. Только огромное богатство было тут в самом деле большим несчастьем.
Но разве из-за этого несчастья он должен от неё отказаться?
– О! этому-то не бывать! – воскликнул он.
Волнение не давало ему спать; он ворочался в постели с боку на бок и вздыхал глубоко; вставал, ходил, открывал окно, смотрел на звезды и опять ложился. Бедному Коклико сильно хотелось спать, и он от всей души посылал к чёрту все эти глупые волненья. Вдруг Гуго вспомнил слова Брискетты.
– Ах, бедная Брискетта! – сказал он, – как она верно отгадала, предсказывая мне все эти мученья страсти! Это совсем не похоже на то, что я к ней чувствовал… То просто сердце мое пробуждалось, даже скорей молодая кровь, чем сердце, и я бежал к молодой девочке, как белка к свежим орехам!
Теперь он любил истинно, и одна мысль, что Орфиза де Монлюсон может принадлежать другому, а не ему, отзывалась дрожью в его сердце. Лучше умереть тысячу раз, чем видеть подобное несчастье! Но как добраться до неё, какими путями, какими подвигами? Как бороться с графом де Шиври, за которого было все – и состояние, и родство, и положение в обществе и связи?