– И за так разворуют, – подумал Андрей, но ничего не сказал.
– Давайте мы вам поможем, – предложила Светлана, садясь к столу и беря в руки клубничку. Полина Андреевна с радостью закивала. Андрей тоже присел и принялся вместе с женщинами отрывать стебелечки от сочных красивых ягод, борясь с желанием через одну отправлять их в рот. Тазик для варенья медленно наполнялся, а разговор плавно перешел на монастырь и отца Иоанна. Было видно, что старушке эта тема близка и знакома. Да и скучает она без общения, вот и рада гостям – есть с кем поговорить.
Нового, впрочем, от нее следопыты узнали не много. В основном Полина Андреевна вспоминала рассказы о монастыре и монахах, которых сама уже почти что не помнила – при всей солидности возраста во время разгрома монастыря была она несмышленой девчонкой. Много интересного знала старушка про отца Иоанна. Поведала даже, кто и когда в деревне был исцелен от болезней по молитве пред чудотворным распятием, и о прекратившем жестокую засуху ливне, и о пожаре, грозившем пожечь всю деревню, да остановленном помощью свыше… Слушая неторопливый рассказ, Андрей думал о том, что вот ведь, всю жизнь эта женщина знала о чудесах и верила в Бога, но детей-то учила другому. Вина ее в этом или беда? Скорее, беда.
– Скажите, а в последнее время, незадолго до смерти, кто был близок отцу Иоанну? – наконец спросила Светлана, когда красноречие рассказчицы поиссякло. – Кому мог достаться крест?
– Да, в общем, ни с кем, – задумчиво ответила Полина Андреевна. – Все боялись. Разве вот только…
Андрей непроизвольно напрягся. Вот сейчас, одно слово – и тайна раскрыта!..
– Разве только Машутка Сухова к нему бегала, хлебца носила. Суховы были семьею крепкой, религиозной. Как их вместе с монахами не сгубили – Бог весть! Маша и про смерть отшельника рассказала. Пришла поутру к батюшке с узелком, а там уж отряд… Но вряд ли крест у нее. Говорят, девчонка примчалась в деревню без памяти, неделю потом ее в себя приводили. Ей было не до распятия…
– А где сейчас Суховы? – нетерпеливо спросил Андрюха.
– Старшие померли. А сама Машутка уехала. Замуж вышла – и до свидания.
– Что же, все так и померли? И следов не осталось?
– Следы-то, может, и были, да только где их искать через столько-то лет! Суховы в Сосновке были чужими, Илья с женою и дочкой приехали в начале гражданской войны. Откуда – не знаю, и родни у них здесь нет никакой.
– А Мария куда уехала?
– Тоже не знаю. Возможно, в райцентр. А могли с мужем куда угодно податься – хоть в Сибирь, хоть на Дальний Восток. Тогда ведь рабочие руки ох как были нужны – новую жизнь строили… Да ее уж, поди, и нету в живых. А крест… Пропал и пропал. Может, кто из солдат припрятал. Там ведь тоже люди разные были. Не все по иконам стреляли…