Наташа особо верующей никогда не была, да и Серафима моленностью не отличалась. Но как, наверное, едва ли не все русские женщины, обе религию уважали и находили в ней точку опоры. Для Натальи, например, при всей ее религиозной неграмотности, родное православие было чем-то неизмеримо большим, нежели куличи да яйца не Пасху и старая иконка в углу, хотя выразить этого она не могла и сама. Может, за счет этой внутренней веры и сумел русский народ, особенно женщины, пережить столько невзгод. Бог хранил… Так что в церковь после работы зайти – непременно.
Вот и получается беготни на весь день. Ну, на работе можно договориться. Завотделением мужик с пониманием, и девчонки – люди свои. Не подведут, как и Наташа сроду не подводила. Тут можно не волноваться. Только вот Коля…
Наталья вздохнула. Да, для четырнадцатилетнего пацана испытание выпало не из легких. Она вспомнила, как сама впервые вблизи увидела труп, как прикасалась к нему – уже здесь, в больнице. Вспомнила, как плохо ей было весь день и какие сны пришли ночью. Так ей тогда уже было без малого тридцать, и вокруг были медики, привыкшие ко всему относиться со здоровым цинизмом. Само присутствие этих людей, поневоле привыкших к непоправимому, очень тогда помогло бывшему инженеру, бывшей отличнице политеха. А сын теперь один на один с опустевшим домом соседки и своими воспоминаниями.
Ну, один-то он будет не долго. Непременно Витька придет. Как бы только не додумались клад искать, пока суть да дело…
Серафимин клад был особой историей, целой легендой, из поколения в поколение бытовавшей в фольклоре окраины. Собственно, клад был не Серафимин, а принадлежал купцу Сиунову Борису Степановичу, успешно торговавшему до революции бакалеей. Были у него и лавка, и склад, и добротный дом в центре города. Были, конечно, и деньги, и хотя никто их кроме него самого не считал, все говорили – немалые. Ну, да наш народ из мухи слона легко сделает, не то что из пары сотен три миллиона. А уж чужие денежки перечесть – слаще меда и сахара.
Вообще-то жил Борис Степанович смиренно и чинно, супругу любил, пьяных разгулов не учинял и денег горстями никогда не раскидывал. Так что одинаково выходило и то, что он их, скряга, копил, и то, что денег этих не так уж много и было. Хотя находились свидетели, вроде видавшие его в Нижнем Новгороде в компании развеселых девиц и в брызгах шампанского. И даже якобы в родном его городе аж до последней войны проживал тот лихач, что катал Сиунова на тройке и за то из рук его принимал горсти царских червонцев… Ну, да чего только люди не наболтают, было бы про кого. Отметим лишь, справедливость ради, что легендарный ямщик был законченным алкоголиком, и свой эпос о гулянках купца пел обычно в пивной для платежеспособной и сочувственной публики. Ну, а Нижегородская ярмарка… Да кого и чего только там не бывало! Мог и Борис Степанович по младости лет оттянуться, могли и спутать его, могли и попросту наболтать.