– Ты кого сравнил! – Возмущался Андреас. – Кого ты сравнил? Грека и перса? Эту лживую хитрую собаку ты сравнил с благородным греком? Я уж не знаю, может быть, они и моются, да только чести у них ни на грош. Да и царь их сущий деспот, а они – жалкие псы, которые лижут ему пятки! Да любой грек, пусть самый безродный, обладает достоинством и честью большей, чем самый знатный персидский вельможа!
– Я не знаю ничего такого о персах, кроме того, что знают остальные, – сказал Леонид, – но я гляжу на их руки (правильно мне подсказал Кеос), и я вижу неопрятность. Я вижу пренебрежение к телу. А тело – воистину, вместилище души, оно не должно находиться в забвении и грязи.
– Может, этот воин запачкал руки, ведь был бой. Наши-то руки сейчас не чище. – возразил Амариллис…
– При чём тут! – сказал Леонид, на всякий случай разглядывая свои руки.
– Вот-вот! – подхватил Андреас. – Грек, конечно, может загрязнить руки в битве, но по нему видно, что он умащивает кожу, что руки его хоть и грязны, но грязь эта не пристала намертво, она постоянно смывается водой. По крайней мере, перед трапезой. Эти свиньи напротив, рук не моют вовсе.
– По ко-о-ням! – прогремел призыв.
– Неужели, прорвались! – воскликнул Кеос.
– А то! Не всё ж им там топтаться! – весело ответил Леонид, застёгивая шлем.
– Вперёд! – прогремел голос военачальника Аминты, и тысячеголовая конная рать рванулась с места в карьер. – Город ваш!
– Город наш! – вновь донеслось со всех сторон.
Конница пересекла открытое поле перед воротами за каких-нибудь три минуты. Лучникам теперь было не до них. Да и лучников на стенах уже, похоже не осталось. Гоплиты смели защитников крепости и расчистили путь.
Кеос влетел в город на полном скаку и сразу споткнулся о гору трупов. Но Верный был готов к такому повороту, поэтому лишь слегка присел и сделал замечательный прыжок, после чего Кеос оказался сразу по ту сторону вала из человеческих тел. Там кипела битва. Бои шли на стенах, на улицах, в переулках, на крышах, в каналах, в ямах, одним словом, везде, куда только мог упасть взгляд, кипел бой. Персы видели, что разозлили греков ни на шутку и сдаваться не собирались, понимая, что их не ждёт ничего хорошего. Подоспевшая конница была как нельзя кстати. Гоплиты, измученные долгим и упорным боем, еле передвигали ноги, а свеженькие, весь день просидевшие за стенами персы, были напротив, бодры, организованы и живо теснили наступавших к воротам. Не случись помощи, они, пожалуй, выкинут их обратно, подумал Кеос, но это была его последняя осознанная мысль. Далее события развивались так стремительно, что думать было некогда. Всё что он делал, он делал инстинктивно. Как дикое животное, издав боевой клич, Кеос ринулся на персов, то же самое сделали остальные конники, только что сумевшие перебраться через гору трупов. Будто кто специально её сложил здесь у входа. Набрав скорость, конница превратилась в ту самую лавину, которую не могла сдержать пехота. Через полчаса гонки, рубки, криков и преследования Кеос обнаружил себя в тупике у стены с другой стороны города. Сын Радия понял, что бой закончил, ненависть слегка отхлынула с его глаз, и он впервые осмотрелся. В открытые ворота спешно просачивались персидские горожане, пытавшиеся унести ноги. Вокруг валялись убитые и раненые, метались обезумевшие воины, как греческие, так и персидские. Одни преследуемые, другие преследующие. Неожиданно, толпа беглецов хлынула обратно, и, сметая всё на своём пути, давя людей, переворачивая кибитки, в город ворвались гетайры Александра. Сам царь летел во главе.