– Ну и дрянь ты мне подсунул, марид, – проворчал он, засовывая бутылку в карман пиджака.
– Поедем сейчас в отель?
– Нет, днем, – Джон пустил струйку дыма в воздух. – Если пойдем ночью в это логово мертвецов, то шансов уйти в случае чего у нас не будет.
Эд посмотрел на лежавшие в лужице крови зубы вампиршы. Да, Джон прав. Отбиваться от вампиров в их клубе – это не дохлятину в резервации раскидывать, и если запахнет жареным, то на свет кровососы не выйдут. Но если запахнет жареным, то смогут ли они вообще выйти из клуба? Охотник поднял из лужицы один клык и положил его в карман, после чего побежал за наставником прочь из тупика. Потом этот клык он посадит на длинную нить, на которой уже болтались несколько сотен таких же.
Посередине улицы «Кузнецкий мост», напротив Московского дома художника, между темных витрин Книжной лавки писателей и винтажным монументом федеральной службы судебных приставов узко втесался фасад отеля. Весь он был какой-то граненый, многоугольный, наполненный мелкими деталями, но ни одна из них не запоминалась. Над входом, напротив «1896» Дома художника крупно золотилось на солнце «1917». Эд оглядел сначала фасад отеля, потом провел взглядом по переулку – он напоминал Флоренцию с ее флажками, уютными сквериками, беззаботно гуляющей публикой, передвижными закусочными. Однако здешний запах был чист и мягок, чего никогда бы не было в резкой и кислой Флоренции.
Мимо, цокая подкованными берцами по брусчатке, прошел наряд полиции. Помахивая дубинками, угрюмые офицеры задержали взгляды на детективах, и, перебросившись парой слов друг с другом, пошли дальше.
– Скоро они вернутся, чтобы спросить у нас документы, – сказал Джон, смотря полицейским в след. – Пойдем, нечего тут стоять.
Внутри отель оказался еще вычурней, чем с фасада. Листья золотого плюща, словно языки пламени, облизывали стены огромного зала, с потолка свисали хрустальные люстры, кругом зеркала, зеркала… Вдоль стен стояли замысловатые диваны, кресла, тахты, кофейные столики со стеклянными столешницами, пальмы в больших мраморных кадушках. Неизвестно откуда в приемном зале бил свет, настолько яркий, что поначалу Эд даже зажмурился. Он не исходил от люстр, а будто сиял сам зал.
И во всем этом великолепии не было ни души, кроме метрдотеля, ставшего за стойкой «ресепшена». Крепкий статный мужчина средних лет, облаченный в черный фрак с галстуком-бабочкой, что-то методично вбивал в компьютер и не обращал внимания на вошедших.
Джон закурил сигарету и подошел к метрдотелю.
– Красиво у вас тут, – сказал он, облокотившись на стойку.