— Здорово, мужики. Что за спешка? По какому случаю сёдня закусываем?
— Это ты у Степана спрашивай.
— Понятия не имею. Она мне дала поименный списочек, попросила вас созвать — негласно, без свидетелей и в неофициальной обстановке.
— У меня всегда неофициальная… И без свидетелей… — гордо сообщает Гоги.
— Вот как? Ну что ж… Может, и впрямь пора нам тяпнуть с девушкой, а то она как-то все без нас да без нас. А где же сама-то?
— Скоро будет. У нее радиочас. Я включу? — Степан Иваныч влезает на табурет и включает динамик.
— Ну-ка, ну-ка… Что она там глаголет державного?
Звучат позывные Сомова.
А мы с полуперепуганной радиокрысой уже в студии.
— Все у тебя склеилось? — спрашиваю я.
— Не знаю, но я постаралась — мелодии вроде по теме.
— Поехали!
Она включает микрофон и истекает медово:
— Добрый вечер, город! Сегодня у нас внеочередной радиочас, организованный по просьбе мэра. Прошу вас, Лизавета Юрьевна.
Мне нужно точно дозировать печаль и пафос, я и стараюсь:
— Добрый вечер всем, кто меня слышит. Сегодня я просматривала архивы моей предшественницы, Маргариты Федоровны Щеколдиной, и меня просто потрясло, насколько глубоко она вникала в жизнь каждого горожанина. Для нее не было тайн и секретов. Она каждому знала его истинную цену и очень со многими была по-настоящему близка. По решению мэрии мы начинаем сбор свидетельств и материалов, с тем чтобы создать и издать книгу, где бы роль бывшего мэра в жизни города была отражена полностью, без искажений, во всей ее значимости. Мы ждем ваших писем, ваших воспоминаний, ваших свидетельств… А теперь вместе со всеми вами я с удовольствием прослушаю радиоконцерт популярной музыки.
Я на цыпочках вышмыгиваю из студии, прихватив кейс. Радиокрыса передвигает микрофон к себе:
— По заявке директора городского продуктово-промтоварного рынка Прасковьи Никитичны Шкаликовой передаем песню «Владимирка», или «Каторжная»…
Сегодняшние гости Гоги крайне озадачены. Пялятся на динамик, откуда катится мощное: «Динь-бом, динь-бом, слышен звон кандальный, динь-бом, динь-бом, путь сибирский дальний, динь-бом, динь-бом, слышно, как идут, нашего товарища на каторгу ведут…» Степан Иваныч абсолютно индифферентен.
— Гоги, может, по рюмашке?
— Не положено. Без главного гостя не начинают!
— А ну-ка заткнитесь, — гаркает на них Шкаликова. — При чем тут книжка какая-то? Про Ритку? А с чего эта песенка? Что это она выкидывает? Никакой каторги я там не заказывала! Гоги, выключи это паскудство к чертовой матери!
— Нет… Погоди… По-моему, это тебе, Прасковья, намек, — скалится за ее спиной кто-то.