Лупила, не глядя, по голове, лицу, плечам, по чему попало. Даже ногами. Таскала за волосы, матерясь как грузчик.
Папа Степан вбежал следом, повис на плечах жены, обхватив ее плечи в замок.
— Сима! Сима!!
Оказывается, уже кто-то позвонил Серафиме насчет моих листовок и девочек.
Она отпихнула мужа и выкинула Кыську из кухни.
— Под замок, дрянь!
Рыжая сползла на пол и притихла за холодильником.
— Ну ты зверюга, Серафима… — сказал Степан.
— Заткнись! Вырастили Павлика Морозова. Над нами уже весь город ржет.
— Ну и хрен с ними. Сегодня смеются — завтра забудут.
— Смеются — значит, уже не боятся, дурак! Нас не боятся!
— А ты-то чего забоялась?
— Привыкли дрыхнуть при Ритке! За ее спиной. Все спите. Жируете. Блаженствуете! А мне вас — отмазывай?! А я не Господь Бог! Дождетесь, разбудят…
Серафима, сплюнув, ушла в ванную — морду отмывать.
Люська уже собралась сматываться, когда в кухню заползла Кристина, с черным от синяков лицом, поднялась на ноги, села к столу. Из разбитой губы текло. Отец смочил полотенце над раковиной, стал утирать кровь.
— Ну и оно тебе надо? Что тебе-то не хватает? С чего?!
— Сволочи вы, пап. Все, — убежденно сказала девочка.
В общем, моя Кристинка посажена под замок без права выхода на волю и общения с подружками.
Срок покуда Серафимой не определен.
В полдень мы торжественно выходим в город.
Для моральной поддержки к нам присоединился и Артур Адамыч, в концертном черном сюртуке с аккуратно залатанными локтями. Седую гриву развевает ветерок.
Я возглавляю шествие, держа под мышкой старый дедов портфель с документацией. Слева и справа топают Гаша и Нина Васильевна со своим зонтом-тростью.
Площадь раскалена солнцем, перед салоном красоты напротив мэрии сидят в очереди на ступеньках несколько женщин, обмахиваются газетками. Парикмахерская у нас — обычная стекляшка, где все напросвет, как в аквариуме. Да и окна нараспашку. И хотя завша Эльвира загородилась от улицы горшками с домашними цветами и плющом, с площади все видно.
Эльвира и ее куаферши хором суетятся вокруг кресла, в котором восседает закутанная в покрывало Ираида Горохова.
Для меня все ясно — Ирка уже чует себя хозяйкой города и наслаждается тем, что ее обрабатывают без очереди.
Сквозь стекло я вижу эту стерву хорошо. Да и она меня тоже.
Ей красят волосы под голубой «блонд».
Остальные кресла почтительно пусты. Ираида курит длинную сигарету, сбрасывая пепел в пепельницу, которую держит куаферша помоложе. Вторая одновременно готовит ее ногти к маникюру. Третья взбивает какую-то массу для маски.
Парикмахерши липнут к окнам, разговор явно идет обо мне.