Я не была уверена, что мне вообще нужно было его одобрение.
— Они бы тебе понравились. Осмелюсь предположить, что в случае спора ты бы разделил мнение Тильды.
Я замолчала, вспомнив Тильду в «Старом Томе» после спектакля с сигарой в одной руке и с виски в другой, когда она изображала Артура Бальфура. Она меняла голос, округляла гласные и высмеивала его прошлогоднюю отставку с поста премьер-министра, веселя всех подряд — и либералов, и консерваторов.
— Впрочем, не уверена, что понравились бы, — добавила я.
Папа открыл дверь Скриптория. Вместо того чтобы войти, он повернулся и заглянул мне в глаза. Я знала этот взгляд и ждала, когда он призовет на помощь великую мудрость Лили. «Она бы знала, что делать», — сказал бы он, а сам бы даже не попытался что-то поощрить или запретить, по крайней мере до тех пор, пока не получит письмо от Дитте со словами, которые смог бы повторить. Однако на этот раз папа не стал увиливать.
— Мне кажется, чем больше я записываю определения для слов, тем меньше я знаю. Каждый день я пытаюсь понять, как давно умершие люди придумывали слова, чтобы их смысл был ясным не только для нашего времени, но и для будущих поколений, — папа взял мою руку и стал гладить шрамы так, словно в них навсегда отпечатался образ Лили. — Словарь — это учебник истории, Эсме. В первую очередь он научил меня тому, что наше настоящее восприятие вещей в будущем обязательно изменится. Как оно изменится? Что ж, я могу только надеяться и предполагать, но я знаю точно, что твое будущее будет отличаться от того, на которое могла рассчитывать твоя мама в твоем возрасте. Если твоим новым друзьям есть чему научить тебя, стоит прислушаться. Однако доверяй своему здравомыслию, Эсси, которое подскажет тебе, какие идеи и опыт следует перенимать, а какие — нет. Я всегда помогу тебе советом, если ты спросишь меня, но ты взрослая женщина. Хотя многие не согласятся со мной, я считаю, что ты вправе принимать собственные решения, не оглядываясь на мое одобрение.
Папа поднес мои пальцы к губам, поцеловал их, а затем прижал к щеке. Он прощался со мной, отпуская от себя.
Мы переступили порог, и Скрипторий встретил нас запахом понедельника. Я прошла к своему столу. Меня ждала стопка листочков, которые нужно было разложить по ячейкам, несколько писем, требующих несложных ответов, и страница черновика с запиской от доктора Мюррея: убедись, что цитаты расположены в правильном хронологическом порядке. День обещал быть несложным.
Скрипторий начал заполняться. Мужчины склонились над словами. Противоречия в определениях заставляли их хмуриться и вступать в бесконечные споры. Только моего мнения никто не спрашивал, и я самостоятельно раскладывала цитаты: сначала пятнадцатый век, потом — шестнадцатый.