Все это нужно иметь в виду, когда мы рассматриваем нынешнее состояние культурных войн в Великобритании и США. Хотя некоторые области, такие как философия, на протяжении многих лет оставались невосприимчивыми к преобладающему субъективизму, они тоже начинают ему поддаваться. Преподаватели, которые сохраняют верность тому, что Рорти называет «естественным и транскультурным типом рациональности», другими словами, те, кто убежден в том, что возможно высказывать что-то вневременно и универсально истинное о человеческом состоянии, находят все более сложным обращаться к студентам, которым переговоры заменили рациональную аргументацию. Излагать этику Аристотеля и говорить, что главные добродетели, отстаиваемые этим философом, в той же степени являются слагаемыми счастья современных людей, что и древних греков, – означает вызвать непонимание. Самое большее, на что способен современный студент, – это любопытство. То есть он с интересом выяснит, как они это видели. А как мне смотреть на это, откуда мне знать?
Из этого состояния растерянности и скептицизма студент может совершить скачок веры. Но это никогда не прыжок назад, к старому учебному плану, прежним правилам, старой вере в объективные критерии и устоявшимся способам жизни. Это всегда прыжок вперед, в мир свободы выбора и мнений, в котором ничто не имеет авторитета и не является объективно правильным или ложным. В этом постмодернистском мире нет такого понятия, как враждебное суждение, разве что вердикт враждебно настроенного судьи. Это игровой мир, в котором все одинаково имеют право на свою культуру, образ жизни и мнение.
И вот почему, как это ни парадоксально, постмодернистский учебный план так сильно подвержен цензуре – в той же степени, что и либерализм. Когда все разрешено, крайне важно запретить всех тех, кто запрещает. Все значительные культуры основаны на различиях между правильным и неправильным, истинным и ложным, хорошим и плохим вкусом, знанием и невежеством. Именно увековечиванию этих разграничений в прошлом были посвящены гуманитарные науки. Поэтому нападение на учебные планы и попытка навязать стандарт «политкорректности», подразумевающий, по сути, неисключение и неосуждение, призваны в то же время оправдывать яростное осуждение всех тех сил, которые ставят под вопрос левую ортодоксию.
Подспудное понимание этого парадокса объясняет популярность гуру, о которых я говорил в этой главе. Релятивистские убеждения существуют потому, что они поддерживают сообщество – новую умму перекати-поле. Так, у Рорти и Саида мы находим одинаковую двусмысленность целеполагания: с одной стороны, подрывать все претензии на абсолютную истину, а с другой – поддерживать ортодоксальные взгляды, от которых зависит их паства. Сама аргументация, направленная на уничтожение идей объективной истины и абсолютной ценности, навязывает политическую корректность как абсолютную необходимость, а культурный релятивизм – как объективную истину. Культурная революция Грамши, переместившаяся в американские университетские городки и