.
К послевоенному движению католического возрождения (renouveau catholique) примкнули художники (например, Жорж Руо), композиторы (Шарль Турнемир и Франсис Пуленк), а также такие писатели, как Поль Клодель, Жан Кокто, Франсис Жамм, Шарль дю Бо, Габриэль Марсель и Франсуа Мориак[40]. С их опытами можно ознакомиться по необычному изданию Chroniques, первый том которого вышел в 1925 г. под редакцией Клоделя, Кокто, Жакоба, Маритена и – как ни странно – Гилберта Кийта Честертона. Каждый из них был в то время истово верующим католиком. Для французского национализма настали непростые времена, когда другое, более светское, а иногда и откровенно атеистическое течение начало набирать влияние. Таково было воинствующее монархическое движение «Аксьон Франсез», вместе с одноименным журналом основанное Шарлем Морассом в 1898 г. и усилившее свои позиции в первые два десятилетия XX в. Морасс был антисемитом, с энтузиазмом поддержавшим осуждение капитана Дрейфуса. У него была склонность к насилию, и за угрозы убийства видным политикам он заработал себе тюремный срок.
Кризис, который принесла с собой Вторая мировая война, с капитуляцией французов и установлением режима Виши, означал, что идея французского национализма была запятнана коллаборационизмом. Значительная часть послевоенной французской литературы стала реакцией на него. Морасс, например, сотрудничал с режимом Виши и был судим после войны за пособничество и поддержку врага. В его случае смертный приговор был заменен пожизненным заключением, хотя другим интеллектуалам из его движения повезло меньше. Один из них, писатель Робер Бразийак с крайне антисемитскими взглядами, был расстрелян, несмотря на то что генералу де Голлю направили прошение о помиловании, подписанное многими важными писателями того времени, в том числе Полем Валери и Жаном Кокто. Писатели после войны делились на невиновных и виновных. При этом первые часто были самозванцами, многие из которых наспех выдумывали историю своего участия в Сопротивлении. На более явных коллаборационистов, таких как Морасс, Бразийак и романист Дриё ла Рошель, ополчилось население, собственная невиновность которого во многих случаях была результатом перетасовки фактов[41].
Неудивительно поэтому, что бо́льшая часть французской литературы военного времени посвящена тонкостям предательства, совершаемого людьми, которые чаще были готовы сложить оружие ради собственной безопасности, чем отдать жизнь за ближнего. Вспомним знаменитую повесть Мопассана «Пышка» о том, как группа респектабельных буржуа пожертвовала проституткой – единственным патриотом среди них, заставив отдаться немецкому офицеру. Или возьмем два сильных романа, написанных между мировыми войнами: «Путешествие на край ночи» Луи-Фердинанда Селина и «Зеленая кобыла» Марселя Эме. В первом произведении описывается нравственный хаос Первой мировой войны, а во втором – взаимное предательство соседей во время Франко-прусской войны 1870–1871 гг. В обоих мы видим страну, расколотую подозрениями, находящуюся в поисках патриотизма, который так часто, кажется, ускользает от нее, и по-видимому, лишенную духа жертвенности, который оживляет (сколько бы ни было в нем ностальгии и самообмана) английскую литературу времен Первой мировой войны.