Ярким примером травмы может служить писатель Пьер Дриё ла Рошель. Он храбро сражался в Первой мировой войне, был трижды ранен и награжден Военным крестом. Благодаря этому опыту ла Рошель стал одной из ведущих фигур в литературе межвоенного Парижа. Но у него не было вкуса к католическому возрождению, и в течение следующих 20 лет он вел беспорядочную жизнь, посвященную соблазнению женщин и сочинению мрачных романов, в которых женщины и их сексуальность занимают центральное место. Он отверг националистические идеи, которые, как он полагал, привели к Первой мировой войне, и выступал за объединенную Европу и новый интернационализм как единственный путь к мирному будущему.
Сначала Дриё поддержал коммунистов как очевидных сторонников идеи интернационализма и вступил в партию вместе со многими своими современниками. Когда он вышел из партии и объявил себя фашистом, произошло это не потому, что он отказался от того, во что когда-то поверил. Международный социализм, который привлекал его в Коммунистической партии, теперь лучше всего выражали растущие фашистские партии в Германии и Италии. И вряд ли писателя можно винить за такой образ мыслей, коль скоро к этому времени нацисты и коммунисты заключили свой секретный союз. Своего рода жажда смерти, отвращение к жизни объединяют интернационалистскую политику и нездоровый опыт такого персонажа, как Дриё[42]. Самоубийство, которое он в итоге совершил и которое спасло его от суда за измену, уже крылось в ennui[43] и nostalgie de la boue[44], наполнявших страницы «Мужчины, увешанного женщинами», в самом названии которого отразился разрыв между сексом и любовью, определивший опыт Дриё. Его жизнь, как и его искусство, свидетельствовали о духовном опустошении, от которого он тщетно искал политического средства.
Усилия Пеги, Маритена и их последователей, нацеленные на то, чтобы католицизм и национализм слились друг с другом в крепких объятиях, были неприемлемы не только для таких людей, как Дриё ла Рошель, но и для обычных левых интеллектуалов. Многие из них были неверующими: во французской культуре уже прорастали семена деизма, посеянные Огюстом Контом, и атеизма, которые заронили Золя, Прудон и Жорж Сорель. Влияние марксизма ощущалось во всем обществе, а после Октябрьской революции Французская коммунистическая партия начала быстро расти, привлекая в свои ряды многих ведущих интеллектуалов, в том числе писателя и поэта Луи Арагона, художника Пабло Пикассо и основоположника сюрреализма Андре Бретона.
Можно утверждать, что последовавшее за этим