Распластав ее под собой и заведя ее руки вверх, прижимал их к подушке, когда глаза его наткнулись на багровые пятна чуть выше локтя ее левой руки. Вполне себе отчетливая пятерня. Свежая. Яркая. Сглотнул и посмотрел в ее глаза. На какую-то секунду задохнулся от того, какими зелеными они сейчас были. И спросил, кивнув на синяки:
– Откуда?
– Что?
– Это художество.
– Аааа, – протянула Вероника, быстро соображая, что она может придумать. Рассказывать про Каргина не собиралась: ни ей, ни этому толстокожему оно не нужно. – Та дед один… Дорогу переходил. Жалко стало. А он, старый пень, вцепился своей клешней. Теперь вот…
– Сама доброта, – негромко рассмеялся Закревский, ни секунды ей не поверив. Но потом неожиданно для себя самого выдохнул: – А завтра я буду жарить тебя в суде.
И только после этого вошел в нее.
* * *
Уткнувшись в пушистую стриженую макушку, Вересов сладко спал и видел цветные сны. Черт его знает о чем, но определенно о чем-то приятном! Однако какая-то сволочь решила нарушить его райское блаженство и… позвонить.
Телефон разрывался. Макс глянул на экран и нехотя принял звонок, выползая из-под одеяла, чтобы выйти из спальни. Закревский быстро не отстанет.
– Ну? – хрипло буркнул он в трубку.
– Макс, у тебя ж в органах связи какие-то остались? Дело есть.
– Ну?
– Только оно реально странное… Можно как-то пробить – Каргина никогда ни на кого в милицию не заявляла? Ну там побои, домашнее насилие, блаблабла.
– Угу. Только, сам понимаешь, гарантий не дадут. И сроки – до бесконечности, – бурчал Вересов, жуя кусок вчерашней пиццы, обнаруженной на кухне. – Что у тебя стряслось?
В трубке что-то зашелестело, но через мгновение беззаботный голос Закревского бодро промолвил:
– Да ничего особенного. Интуиция. Проверить надо. Если что-то такое было, она ж может и это на суде предъявить. Пока только языком трепала, но мало ли. Хочу быть готовым.
– Ок. Что получится – сделаем.
– Спасибо!
– Пожалуйста! – отключился Вересов и, вернувшись в спальню, примостился к Маре. Возможно, досыпать. Она пробормотала что-то невнятное, из чего более-менее можно было разобрать ее: «Завтра на работу». И обняла его за шею, сонно поцеловав щеку.
– Моральный ущерб? – расхохотался Каргин. – Моральный ущерб, госпожа Самородова? Да я, когда от господина Закревского узнал после прошлого заседания, ушам своим не поверил! Сегодня приехал, чтобы услышать из ваших уст.
После того, как в зале суда с Каргиным «пообщался» Закревский, это же право было предоставлено стороне Вероники Каргиной. Но Каргин легко давил адвокатшу своей значимостью и иронией под одобрительным взглядом Ярослава Сергеевича. После последней реплики Мария Витальевна побледнела и громко, насколько могла, ответила: