В час, когда пьянеют нарциссы,
И театр в закатном огне,
В полутень последней кулисы
Кто-то ходит вздыхать обо мне…
А. Блок. В час, когда пьянеют…
– Никоненко подарил жертве кольцо, – сообщил капитан Астахов Федору по дороге в Молодежный, где их ожидал режиссер Виталий Вербицкий. – И сделал предложение.
– Еще одна невеста? – удивился Федор. – Антошко и… как ее звали?
– Шелест Полина Аркадьевна, в прошлом актриса.
– Ну да, в Молодежном, ты говорил.
– Две невесты, подозреваемых считай нет, обе задушены. Если ты спросишь меня, какая связь… хрен его знает! Не доказано, что жертвы пересекались. Из разных социальных сфер, так сказать. Про серию не надо, не хочу слушать. И про старые убийства тоже. Хватит мне Митрича и Савелия с их озарениями. И мамашу Митрича туда же.
– Не буду. А что жених?
– Никоненко? На опознании чуть не грохнулся в обморок, слабак. Пришлось отпаивать.
– Отпаивать?
– Лисица налил ему воды и моргнул, чтобы увели от греха подальше. Работал на инструментальном инженером, получал копейки, был счастлив, а потом решил податься в бизнес, только не знал, в какой. Между прочим, с подачи твоего Вербицкого, который познакомил его с Полиной Шелест и подкинул идею… э-э-э… ивент-агентства. Придумают же! С прицелом дать подзаработать своим артистам, как я понимаю.
– Значит, Вербицкий знаком с обоими…
– И даже больше, если Никоненко встречал Новый год в его компании. Кстати, какая разница между глупой и дурой? Можешь сказать, как философ?
– Могу. Дура – это эмоция в ответ на разочарование и досаду, вызванную кем-то. Дура не значит глупая. А глупая – это безнадежно, тут без вариантов. Ты когда называешь Ирочку дурой, имеешь в виду, что она разбила твою «Хонду», снова сожгла рубашку или кастрюлю, но это не значит, что она глупая, понимаешь?
– Почему это не значит? Именно что значит. Ты меня не убедил, – не согласился капитан. – Или… – он задумался на миг. – Или оба до кучи. Глупая дура!
…Виталий Вербицкий обрадовался им как родным. Федор представил бывшего коллегу и друга капитана Астахова. Они обнялись и долго хлопали друг друга по плечам. Капитан наблюдал, на его выразительном лице были написаны ирония, скепсис и нетерпение. Он впервые видел режиссера так близко, но был наслышан. Вербицкий слыл культовой фигурой, городским анфан террибль… Ох уж этот Виталий Вербицкий!
Федор Алексеев был знаком с ним много лет, прекрасно помнил их первую встречу – в бытность его капитаном, при расследовании дела об убийстве культовой тележурналистки…[4]
«Если бы Виталия Вербицкого не существовало в природе, то его следовало бы выдумать». Крылатая фраза принадлежит Федору Алексееву. Город гордился Виталием, образно выражаясь и перефразируя классика, он был яркой заплатой на скучном горизонте, придающей пресной бюргерской жизни колорита и перца. По собственному выражению режиссера, он был «бродителем умов» или попросту «бродилкой». Театр несколько раз закрывали, снова открывали, десятки ботов обрушивали на него ушаты помоев в социальных сетях, но еще больше фанатов грудью вставали на защиту своего любимца. Сам Вербицкий считал, что плохой рекламы не бывает, главное, чтобы ее было много. Кроме того, он считал, что ругательные визги профанов держат его в тонусе. От поползновений отдела культуры режиссер отбивался одной левой, у него были видные поклонники и, главное, поклонницы. Он же запустил слушок о том, что столичные театры спят и видят, как бы переманить его к себе… А вот вам болт! Виталя патриот! Виталя местное народное достояние! Виталя… Одним словом, лапы прочь от нашего Витали! Не отдадим.