— О чем вы, Александр Викторович, — поморщился Будищев, — в конце концов, кто она и кто я?
— В том-то и дело, друг мой. Здесь в лагере множество блестящих и не очень кавалеров, имеющих чины, благородное происхождение и связи в обществе. С состоянием, правда, за редким исключением, дела обстоят не столь хорошо, но тем привлекательней в их глазах дочь придворного банкира. Любой из этих господ стал счастлив, если бы мадемуазель Штиглиц обратила на него хотя бы чуточку своего благосклонного внимания, но бедная девочка отчего-то смотрит только на вас. Какая ирония, не находите?
— Вы это серьезно?
— Нет, что вы! — рассердился Щербак. — Я на старости лет решил податься в скоморохи. Конечно, серьезно. Ведь я вижу, как у нее горят глаза, когда она слышит рассказы о ваших подвигах. Как она ждет вашего прихода. Как рада вашим презентам, наконец!
— Но я, кажется, не давал повода.
— В том-то и дело, черт бы вас побрал! Все господа офицеры смотрят на нее с немым обожанием во взоре, выражая им горячую готовность носить на руках, ну и, конечно же, распоряжаться богатым приданым. И только вы ведете себя так, будто вам нет до этого всего дела!
— Так оно и есть…
— Дмитрий, умоляю, не лгите мне. Я уже не молод, знаете ли, и кое-что в жизни повидал, так что мне совершенно очевидно, что она вам нравится.
— Ну, не без этого, — признал прапорщик.
— Дмитрий Николаевич, голубчик, — с жаром продолжил доктор. — Я знаю, что, несмотря на грубоватые манеры, вы отнюдь не чужды благородства. Прошу вас, оставьте ее. Ведь вы погубите бедную девочку!
Дальнейший их разговор прервало возвращение заметно повеселевшего Федора. Хотя денщик остановился в почтительном отдалении от хозяина, было видно, что его уши напряженно ловят обрывки их разговора и прапорщик воспользовался моментом, чтобы откланяться.
— Ну, мы, пожалуй, пойдем.
— Всего хорошего.
В расположение морской батареи они возвращались молча. Будищев размышлял над словами Щербака, а Шматов просто шел позади него с довольным видом, как будто только что нашел на дороге червонец.
— Что ты лыбишься, как пришибленный? — обратил на него внимание Дмитрий.
— Я-то? Ничего! — загадочно улыбнулся парень.
— Колись, обормот!
— Да ничего не случилось, — продолжал упорствовать Федька. Однако надолго его не хватило, и он радостно поведал: — От Аннушки письмо получил!
— Только что?
— Нет, еще утром. Просто вспомнил вот.
— Поздравляю!
— Пишет, что все хорошо и у нее и у Семки со Стешей, они просили тебе кланяться и госпожа Берг также.
— Спасибо, — мрачно буркнул в ответ Будищев, очередной раз вспомнивший, что письмо Гесе так и валяется недописанным.