— Нет, с вами решительно нельзя говорить ни о чем серьезном, — поморщился Слуцкий. — Вы непременно все сведете либо к похабщине, либо к чему похуже.
— А если серьезно, господин штабс-капитан, — грубо прервал его Дмитрий, — то подберите сопли и припомните того джигита, которого ваши «защитники отечества» давеча убили и ограбили. Мы его еще камнями закидали. Да, кабак, да городовой, да чиновник-взяточник. Но вот грабить, убивать и продавать в рабство ваши «патриоты» точно не смогут. По крайней мере, пока снова не станут независимыми.
— О чем вы? — удивился немного сконфуженный офицер, не ожидавший от грубоватого и не слишком хорошо образованного моряка такой отповеди.
Однако не склонный к пустопорожней рефлексии Будищев не стал ему отвечать, а поплотнее запахнулся в свой ватный халат и попытался заснуть.
«Гарнизонная стоянка». Только офицер много лет прослуживший в армии может понимать сколько безнадежной тоски в этой фразе. Приличного общества нет, дам, хотя бы и неприличных, тоже. Все книги зачитаны до дыр, а газеты приходят с таким опозданием, что сведения о криминальных происшествиях во время святочных гуляний становятся известны посреди июльской жары. Что может быть хуже этого? Разве что гарнизонная стоянка в Закаспийском крае. Умножьте все вышеперечисленное на три, и вы получите хоть какое-то представление о жизни в Бами.
Жара. Скука. Из развлечений лишь редкие вечера в офицерском собрании, да рассказы о стычках с воинственными туземцами. Последних, впрочем, тоже приструнили. Так что известия о нападениях на транспорты и отдаленные посты не приходили уже целую неделю.
И вдруг, как гром среди ясного неба, грянуло: — Едет!
— Как? Уже? Слава тебе Господи! — раздавалось со всех сторон, и сонная апатия мгновенно сменилась лихорадочным возбуждением.
— Да кто едет-то? — спросит непонятливый, и ответом ему будет гордое имя. — Скобелев!
Да, Белый генерал наконец-то закончил инспектировать линии снабжения и теперь возвращался к своей заскучавшей в диких песках армии.
Не успели нарочные принести эту весть, как только что сонный русский лагерь превратился в разворошенный палкой муравейник. Все куда-то бежали, всем сразу же нашлось дело. Военные приводили в порядок амуницию, интенданты документацию, маркитанты и те постарались прибраться у своих лавок и спрятать подальше залежалый и некачественный товар.
Не остался в стороне от всеобщего возбуждения и госпиталь. Хотя при докторе Студитском там и без того царили чистота и порядок, но все же у больных поменяли белье, а в кибитках лишний раз прибрались и проветрили. На первый взгляд все выглядело если не идеально, то максимально близко к этому, а стало быть, начальник госпиталя мог облегченно вздохнуть и присесть.