— Чертова крыса. Откуда она взялась?
— О боже.
— У нас что, ставят крысоловки?
— А кто их заряжает? Ладно. Бутафор. Он поставил одну в узком проходе, куда не мог пролезть Генри. — Генри был живущим в театре котом. — Бутафор сам мне об этом сказал. Он гордился своей изобретательностью.
Рэнги сказал:
— Придется на нее взглянуть.
Он открыл кошелку и вывернул ее наизнанку. Передняя часть крысиной тушки с мягким стуком упала на пол.
— У нее на шее след перекладины. Он глубокий и влажный. Шея сломана. Из нее текла кровь. Она не пахнет, значит, была убита недавно, — сказал Рэнги.
— Придется ее сохранить.
— Зачем?
Перегрин был обескуражен.
— Зачем? Клянусь, не знаю. Я обращаюсь с ней как с уликой, но ведь преступления-то нет. И все равно… Погоди-ка.
Перегрин подошел к мусорному ведру за кулисами, нашел в нем бумажный пакет и вывернул его наизнанку. Он принес пакет и протянул Рэнги. Тот поднял крысу за ухо и бросил ее в пакет. Перегрин завязал его узлом.
— Ужасная тварь, — сказал он.
— Нам лучше… Тсс!
В коридоре послышались мягкие шаги и шуршание половой щетки.
— Эрни! — позвал Перегрин. — Реквизитор!
Дверь открылась, и вошел Эрни. Сколько лет, спросил себя Перегрин, он работает бутафором в «Дельфине»? Десять? Двадцать? На него всегда можно было положиться. Он был кокни, со странным и причудливым чувством смешного, который часто бывал чрезмерно чувствителен к воображаемым обидам. Худое лицо с острыми чертами. Манера быстро и криво улыбаться.
— Привет, шеф, — сказал он. — Я думал, что вы уже ушли.
— Как раз собирался. Поймал крысу?
— Еще не смотрел. Погодите.
Он прошел в глубину зала и скрылся за ящиками. После паузы послышался его голос.
— Эй, это еще что такое?
Повозившись там, он вышел, неся крысоловку на длинной веревке.
— Гляньте-ка, — сказал он. — Я что-то не пойму. Наживки нет. И головы крысы тоже нет. А крыса была. Тут шерсть, кровь и задняя часть. Крысу убило, но кто-то тут был и взял ее голову. Выходит, так.
— Генри? — предположил Перегрин.
— Не-е! Кошки не едят крыс. Они их только убивают. И Генри не пролез бы в этот узкий проход. Нет, это был человек. Он вытянул крысоловку, поднял зажим и вынул переднюю часть крысы.
— Уборщик?
— Нет, не он. Он их боится, крыс. Вообще-то это он должен ставить крысоловки, а не я, но он отказывается.
— А когда ты ее поставил, Эрни?
— Вчера утром. Все ведь были здесь и ждали репетиции, так?
— Да. Мы репетировали массовые сцены, — сказал Перегрин. Он посмотрел на Рэнги. — Тебя здесь не было, — сказал он.
— Нет. Я впервые об этом слышу.
Перегрин уловил быстрое сомнение, промелькнувшее на лице бутафора.