Правда, на сей раз мало кто ожидал, что тихая и отнюдь не революционная лента Корээда о жизни японских маргиналов, промышляющих мелким воровством, обойдет всех фаворитов конкурса и получит столь высокую оценку жюри. Откровенно говоря, это решение далось его членам далеко не просто – в мучительных сомнениях и жарких спорах. И похоже на то, что, так и не сумев достичь консенсуса, они пришли к такому компромиссу. Пресса также выражала смешанные эмоции по этому поводу; с одной стороны, лента многим пришлась по вкусу, а с другой – показалась слишком простой и обыденной, чтобы считаться лучшей из всей достаточно яркой и разнообразной конкурсной программы.
Ситуация усугублялась еще и тем, что прямым конкурентом Корээда в рамках конкурсной программы выступал его соотечественник – японский режиссер Хамагути Рюсукэ, чей фильм «Асако I&2» демонстрировался в один день с картиной Корээда, превратив эти показы в необъявленный «японский день» на Каннском фестивале. И хотя, по существу, ленту Хамагути можно отнести скорее к заурядному мейнстримному кино, ее автора в данном случае сравнивают с Вуди Алленом или Педро Альмодоваром из-за его полукомической сосредоточенности на непредсказуемости женского сознания. Об этом, собственно, и фильм – о хорошенькой и наивной студентке и ее двух возлюбленных, которые появляются в ее жизни попеременно, но всегда дополняя один другого. За этими перипетиями женского поведения зритель следит не без интереса, проводя подходящие параллели из своей собственной жизни.
На фоне этой и других еще более эпатажных лент, показанных на этом киносмотре, работа Корээда, по обыкновению неспешная по темпу развертывания событий, во многом созерцательная, выглядела слишком приземленной и вовсе не отвечающей основным фестивальным критериям последних лет. Она не могла претендовать ни на роль манифеста нового поколения, ни яркого художественного открытия года. Да и далеко не всем оказалась близкой по духу присущая автору нарочито отчужденная и сдержанная позиция стороннего наблюдателя, которой он никогда не изменяет. А знатоки японского кино поначалу и вовсе восприняли этот фильм как очередную попытку японского режиссера продемонстрировать традиционные семейные ценности – излюбленную тему представителей этой страны.
К этому времени западный зритель уже был достаточно хорошо знаком с этой стороной жизни современной Японии, как по фестивальным программам, так и по ретроспективным показам японской киноклассики. И речь здесь идет не только о лентах самого Корээда – «Никто не узнает» («Дарэ мо сиранай», 2004), «Сын в отца» («Соситэ тити-ни нару», 2013) и др. Задолго до него в японском кинематографе была создана целая семейная антология. У ее истоков стоял прославленный Одзу Ясудзиро, в фильмографии которого проблемы семьи, и в первую очередь отцов и детей, проходят сквозным сюжетом.