Причём сделано это было столь же молниеносно, сколь и неотвратимо: кто-то из уважаемых людей переговорил с братом Файсала, у которого тот был гостем. Уже брат взмолился не отказывать, и самому Файсалу не осталось ничего иного, как подсчитывать прямые убытки: если гостя просит хозяин дома, отказать решительно невозможно.
А какие у брата были отношения с местными стариками, и почему он не мог им объяснить небесплатной денежной подоплёки всего, Файсал даже в голову не брал.
Ладно, Ma’Sha’Allah. На всё воля Аллаха. Надо только поскорее догнать Актара и пояснить ситуацию ему, как хозяину аванса. А заодно и обговорить с ним, когда с отсрочкой можно вернуть потраченное: In’Sha’Allah, урожай винограда в этом году позволит закрыть долг безотлагательно.
Правда, это значит опять собирать виноград со всего семейного участка себе, не оставив ничего братьям… и договариваться со всей остальной роднёй, объясняя, что и почему.
Факт потери денег хоть и удручал Файсала, но не настолько, чтоб омрачить радость от успешно сделанной работы.
Актара удалось догнать только за Бамианом. Тот, коротко выслушав, зачем-то позвал дочь Хана туркан и та, нагло облапав при всех ноги Файсала (расскажи кому, не поверят!), насыпала ему вместо меди и серебра полновесного золота.
Золото, кстати, она взяла у своего брата; но это уже была чужая семья; и лезть в неё никто из пашто не собирался. Включая Файсала.
Актар пояснил, что претензий у туркан нет. С судьёй можно делать, что угодно. Только по итогам разбирательства Советом Кадиев, надо прислать в лагерь туркан или голову бывшего судьи, или его самого (если решат ограничиться какой-то более скромной казнью и отрезать ему, скажем, только руки).
Файсал не мог поверить такой удаче и первые несколько минут, прижимая деньги бедром к лошади, только рассеянно кивал.
Когда брат дочери Хана во второй раз за четверть часа заржал, как молодой конь, и кивнул Актару, старик понял, что Файсал его не слушает. Вернее, не слышит.
Потому последовательность шагов, необходимых для подготовки отрезанной головы к длительному хранению, Файсал выслушивал уже спешившись и спрятав деньги в пояс.
— Парень, я извиняюсь за сестру, — посмеиваясь, хлопнул его по плечу брат дочери Хана, после разговора с Актаром. — Она увлечена беседой с учёными мужами из столицы, и, кажется, упустила сейчас из виду кое-что.
Бритый налысо здоровяк расстегнул чересседельный подсумок на своей лошади и достал клинок длиной с локоть.
— Она обязана тебе жизнью, но старается не вспоминать сам этот момент. Говорит, что ей тяжело пришлось. Это — благодарность лично от меня. Если я хоть чуть понимаю в обычаях вашего народа, э т о доставит тебе больше радости, чем золото. Я знаю, что она благодарила тебя тогда, но сейчас могла бы быть поучтивее. Держи!