Катюша Юшко еще не раз после этого бывала в приветливой семье лесника, а Лене Новиковой больше не довелось. 5 июля гитлеровцы начали облаву. Отряд «За честь Родины» завязал бой с окружившими партизанское становище карателями. Однако выстоять против численно превосходившего врага было невозможно. Был дан приказ: немедленно уходить врассыпную. Лене удалось проскочить незамеченной сквозь цепь яростно наседавших фашистов и выйти на дорогу, ведущую к Болчанам. Она уже спокойно подходила к селу, когда была остановлена румынским жандармским пикетом. Жандармам показалось подозрительным, что крестьянская девушка, которую они окликнули, что-то невнятно пробормотала в ответ и прибавила шагу. Задержали, заглянули в десагу, а там лежала рация с питанием, код, пара гранат и пистолет. Задержанную немедленно передали гестаповцам.
Через полчаса серый «оппель», поднимая вихри пыли, помчался из Болчан в Кишинев. В машине находились три гестаповца и Лена Новикова.
В кишиневском гестапо поимку радистки расценили как крупную удачу. Теперь, не медля ни минуты, нужно было воспользоваться кодом. Первый допрос радистки, однако, ничего обнадеживающего не дал. Лена наотрез отказалась назвать позывные и волну своего передатчика, без чего код оставался пустой бумажкой.
На первый раз с пленницей обошлись весьма корректно. Заводили разговор даже на отвлеченные темы, но без обиняков намекнули, что, если она будет упорствовать, придется применить меры другие, отнюдь не джентльменского порядка. Ее отвели в камеру и дали час на размышление.
В этот подаренный ей час Лена думала о товарищах. Что с отрядом? С друзьями? После выхода из кольца карателей они, наверное, вновь собрались все в условленном месте. Все, кроме нее. Решили подождать. Минул час, второй, третий… Сколько же прошло времени с момента ее ареста, пыталась сообразить Лена и ужаснулась: не меньше семи часов… Им очень тяжело оставаться без рации, без связи со штабом. И они, конечно, волнуются за ее, Ленину, судьбу… Теперь уже строят догадки: где Лена, что с ней? Пошлют разведчиков в Болчаны и… все узнают. Лене стало нестерпимо жарко. «В плену… в плену… в плену…» Сознание, что это произошло с ней, что это факт, пронизывало все ее существо точно электрическим током, вызывая жгучую боль. «А вдруг они там, в отряде, подумают, что под пытками она не выдержит и предаст их?»
Дверь открылась, ее снова повели на допрос. Лена молчала. Ей приказали раздеться догола. За спиной раздался неприятный скрип. Она обернулась: эсэсовец возился у какого-то деревянного сооружения, чем-то напоминающего столярный станок. Сомнений не было — это для нее. Лена пошатнулась и упала. Грубо подняли, плеснули в лицо водой. И тогда она едва выговорила: «Я согласна…»