– Молодцы! Теперь вы не октябрята и даже не пионеры, а красные командиры!
Маршал улыбается в тюленьи усы и протягивает на ладони алые квадратики-«кубари» в петлицы.
Толик и Серёжка вытягиваются, хором кричат:
– Служим трудовому народу!
И вот новое задание партии и правительства: лейтенанты Горский и Тойвонен сражаются против белофиннов, ползут по зимнему полю в маскхалатах, снег хоть и белый, но совсем не холодный – мягкий, гладкий, тёплый, словно простыня. Маршал Будённый хмурится и командует:
– Вставай!
Толик удивляется: как же вставать, если пулемёт? Его сначала нужно зашвырять гранатами, а уж потом…
– Вставай, Анатолий! Коммунизм проспишь.
Маршал превращается в бабушку Софью Моисеевну, стаскивает одеяло и нарушает тем всю маскировку.
– Живо, умываться и завтракать. Машина уже пришла.
В доме гуляют сквозняки, грохочут тяжёлыми башмаками грузчики, шум и суета. Ворона Лариска, запертая в клетке, возмущённо кричит:
– Карраул! Карратели!
«Сегодня же на дачу!» – вспоминает Толик и мгновенно просыпается.
* * *
Серёжка Тойвонен стоял у парадной, теребил бамбуковую удочку и ныл:
– Ну ма-ам! Ну можно не буду надевать панамку?
– Как это «не буду»? А голову напечёт?
– Она дурацкая, такие только девчонки носят.
Тётя Груша нетерпеливо отмахнулась, шагнула к парадной:
– Здравствуйте, Софья Моисеевна!
– И тебе не хворать, Агриппина.
– Вы уж там построже с моим байстрюком.
– Не переживай, – усмехнулась бабушка. – У меня не заржавеет, будут по струнке.
Толик посмотрел на фанерный чемодан Серёжки, рассмеялся:
– Ты прямо как профессор Паганель, с саквояжем!
Друг расстроился ещё больше, проворчал:
– Говорил я ей, да разве слушает? Ещё панамка эта дурацкая.
Здесь Толик согласился: панамка совсем не к месту, другое дело – шлем красвоенлёта! Серёжка оглянулся на маму, прошептал:
– Она говорит: «Жарко в нём, кожа должна дышать». Вот глупость, а! Где это видано, чтобы кожа дышала? У неё и рта-то нету. Но я шлем в чемодан спрятал, она отвернулась, так я тихонько положил.
– И правильно, – согласился Толик.
Наконец грузчики закончили таскать баулы и связки книг в грузовик, доложили:
– Готово, хозяйка.
Софья Моисеевна рассчиталась, услышала «надо бы добавить», отрезала «прокурор добавит» и скомандовала:
– Мальчишки, в кузов!
Толик очень обрадовался: понимал, что в кабину они с Серёжкой не поместятся, но до последнего боялся. Вывернулся из маминых рук, чтобы не успела поцеловать (эти женщины всё время пытаются обслюнявить, тьфу), подскочил к грузовику.
– Давай, пионер, – сказал грузчик, сдавил железными руками, легко поднял Толика, подтолкнул; Толик перевалился через борт, но неловко: уткнулся носом в узел с барахлом, который пах затхлым, словно был набит плесенью, ушибся локтем об угол ящика, но даже не поморщился – едем!