Эгил коснулся сапогом зияющей раны, тянувшейся у Хаггара от плеча до грудины.
— Я бы предположил, что убил его топор, — бросил норманн. — Но сначала кто-то отрезал ему яйца.
— Я заметил.
Эгил наклонился к трупу и разжал ему челюсти. Эгил Скаллагримрсон был сильным, но, чтобы открыть Хаггару рот, ему пришлось постараться. Челюсть хрустнула, Эгил распрямился.
— А также забрал зубы, — пробормотал он.
— И глаза.
— Это могли сделать чайки. Глазные яблоки им особенно по вкусу.
— Но язык оставили, — заметил я. — Вот бедняга.
— Жалкая смерть, — согласился Эгил, потом повернулся и посмотрел на вход в гавань. — Мне известны только две причины, по которым человека пытают, прежде чем убить.
— Две?
— Первая: они хотели позабавиться. Может, он оскорбил кого-то? — Эгил пожал плечами. — Вторая причина: нужно было заставить его говорить. Зачем иначе оставлять язык?
— Они? — спросил я. — Скотты?
Эгил снова перевел взгляд на обезображенный труп:
— Кого-то он зацепил за живое. Но скотты в последнее время тихие, на них это не похоже. — Ярл пожал плечами. — Может, личное что-то? Какой-нибудь рыбак, которого он обидел?
— Других тел нет? — уточнил я. На «Гидене» ушли шестеро мужчин и двое мальчишек. — Больше никого не нашли?
— Только этот несчастный. Но остальные еще могут болтаться где-то в море.
Что тут еще скажешь или сделаешь? Если «Гидену» захватили не скотты, то следовало предположить, что какой-то норманнский разбойник или же фризы воспользовались летней погодой, чтобы разжиться уловом сельди, трески, пикши, а также рабов. Как бы то ни было, «Гидена» пропала, и я подозревал, что уцелевшие из ее команды сидят сейчас на гребных скамьях захватчика. Подозрение почти переросло в уверенность, когда два дня спустя, после того как Эгил привез труп, саму «Гидену» выбросило на берег к северу от Линдисфарены. Волны прибили ее к песчаной отмели, и перед нами предстал лишенный мачты корпус, едва держащийся на плаву. Других тел мы не обнаружили. Только остов, который так и бросили в песках: осенние штормы доломают его.
Через неделю после того, как пустая «Гидена» приткнулась к берегу, пропала еще одна рыбачья лодка. День тот был удивительно безветренный и спокойный, какой только могли сотворить боги. Суденышко называлось «Свельве» — «Ласточка». Подобно Хаггару, его шкипер предпочитал забрасывать сети вдали от берега.
Впервые об исчезновении «Ласточки» я узнал, когда в Беббанбург пришли три вдовы, таща с собой щербатого священника по имени Гадд.
— Там оно, это… — промямлил поп, тряся головой.
— Это что? — спросил я, подавляя стремление подразнить священника, подражая его шепелявому из-за отсутствующего зуба выговору.