— Лучше я тупым останусь, — буркнул Джойд.
— Выбирай врагов тщательнее, чем друзей, — проговорил Ничто, обращаясь к огню. — Враги пробудут с тобой много дольше.
— Не расстраивайся, — Ральф похлопал Ничто по плечу. — Если жизнь чему и учит, так это тому, что новый враг всегда недалече.
— Друзей, если что, во врагов превратить не трудно, — сказала Сумаэль, поплотнее запахиваясь в полушубок Шадикширрам. — Вот с врагами задружиться — намучаешься.
Ярви не понаслышке знал, что она права.
— По-вашему, Анкран хотел бы именно этого?
— Умереть? — переспросил Джойд. — Вот уж вряд ли.
— Погребения в огне, — пояснил Ярви.
Джойд скосил глаза на Ничто и пожал плечами.
— Если человеку, не чурающемуся насилия, что-то втемяшится в голову, разубедить его не так-то просто. Тем паче когда у него из носа еще запах крови не выветрился.
— Да и смысл-то какой выступать? — Сумаэль вновь почесалась через несвежие бинты, которыми Ярви обмотал ее раненую руку. — Те, что там лежат, — мертвы. Отмахнуться от их жалоб проще простого.
— Ты хорошо дрался, Ярви, — окликнул его Ничто. — Как истинный король.
— Разве король позволит другу умереть вместо него? — Ярви виновато поднял глаза на меч Шадикширрам, вспоминая удар за ударом, вспоминая багряный нож в багряной руке, и вздрогнул под чужим плащом. — Разве король ударит женщину в спину?
Изнуренное лицо Ничто и сейчас не просохло от слез.
— Хороший король принесет на алтарь победы любую жертву. Когда надо бить — он ударит кого угодно и как сумеет. Великий воин — тот, кто еще дышит, когда на пир слетаются вороны. Великий король — тот, кто глядит, как сгорают трупы его врагов. Пускай Отче Мир проливает слезы от выбранных средств. Матерь Война улыбается достигнутой цели.
— Так сказал бы мой дядя.
— Значит, он мудрый человек и достойный враг. Может статься, ты и ему всадишь в спину нож, и мы вместе увидим, как горит его труп.
Ярви осторожно потер распухшую переносицу. Предвещание новых погребальных костров его не обрадовало — и без разницы, кто на них будет гореть. В мыслях, раз за разом, проносилась одна и та же минута — как он быстрым взглядом выдает Анкрана, как разворачивается Шадикширрам, как летит вперед ее клинок. Снова и снова Ярви копался в произошедшем, выстраивал иные развязки — при которых, поступи он иначе, его друг, быть может, остался бы жив. Однако сейчас эти потуги, очевидно, впустую.
Возврата в прошлое нет.
Сумаэль обернулась и настороженно уставилась в ночь.
— Вы не слышите…
— Ни с места! — прогремел голос из темноты, жесткий, как треск хлыста. Сердце у Ярви замерло. Он выгнулся посмотреть назад и увидел там высокого воина, выходящего из-под привратного свода. В свете погребального костра надраенные шлем и доспехи, щит и увесистый меч переливались яркими красками.