— Мы все кому-нибудь служим, — сказала праматерь Вексен, с голодным блеском в глазах.
— Хватит, — просипел Ярви. — Довольно!
И вышиб потайную дверь, и хлестнул изогнутым мечом наотмашь. Анкран вспучил глаза, когда клинок вошел в него.
— Последнее слово скажет сталь, — проскрипел он.
Шадикширрам хрипела и молотила локтями, пока Ярви наносил удар за ударом. Поддаваясь металлу, чавкала плоть. Повернув голову, женщина улыбнулась.
— Идет, — прошептала она. — Он уже близко.
Ярви пробудился, мокрый от пота, опутанный одеялами, он колошматил перину.
Дьявольская рожа, из тени и пламени, смердя дымом, нависла над ним. Он дернулся в сторону, а затем, с облегчением охнув, понял, что это Ральф в темноте держит факел.
— Гром-гиль-Горм выступил, — сообщил он.
Ярви раскидал одеяла. Гул, искаженный гам пробивался сквозь ставни. Грохот. Крики. Колокольный звон.
— Он перешел границу во главе более чем тысячного войска. Возможно, стотысячного, смотря каким слухам верить.
Ярви никак не мог проморгаться ото сна.
— Уже?
— Он движется стремительно, как огонь, и сеет такой же хаос повсюду. Гонцы с трудом опережают его. Он всего лишь в трех днях от города. В Торлбю переполох.
Внизу сквозь ставни едва сочилась предрассветная серость, высвечивая бледные лица. Едва обоняемый запашок дыма щекотал ноздри. Запах дыма и страха. Еле слышно отсюда жрец надломленным голосом скликал народ поклониться Единому Богу и тем спастись.
Поклониться Верховному королю и стать рабами.
— Твои вороны не мешкают, сестра Ауд, — сказал Ярви.
— Как я и говорила вам, государь. — Ярви вздрогнул от этого слова. Оно по-прежнему звучало издевкой. Так издевкой и будет, пока не умрет Одем.
Он посмотрел на одновесельников. Сумаэль и Джойд нянчились с собственными тревогами. Ничто не прятал в ножнах ни алчной улыбки, ни начищенного клинка.
— Это мое сражение, — проговорил Ярви. — Если кто-нибудь из вас откажется, я не стану его винить.
— Я и мой меч присягнули дойти до конца. — Ничто большим пальцем стер с лезвия пятнышко. — Лишь одна дверь преградит мой путь — Последняя.
Ярви кивнул и здоровой рукой стиснул его предплечье.
— Притворяться не буду, мне не понять твою преданность, но я тебе за нее благодарен.
Остальные не столь безоглядно ринулись в бой.
— Не хочу врать, говоря, что меня не волнует соотношение сил, — высказался Ральф.
— Оно волновало тебя и в приграничье, — возразил Ничто, — а в итоге мы положили всех врагов в погребальный костер.
— И друга. И попали в плен к озлобленным ванстерцам. Озлобленные ванстерцы снова здесь, и, случись нашему замыслу пойти вкривь, навряд ли мы уболтаем отпустить нас восвояси, каким бы языкастым ни был наш юный король.