— Государь, — буркнул Кеймдаль, — я обязан вам отказать!
— Отказывай, сколько влезет. А потом сделай, как велено.
— Мой долг оберегать вас от…
— Тогда представь свой позор, когда я помру, изойдя потом на полпути к верхушке. Расстегивай, Хурик.
— Государь. — Они отшелушили от него стальную рубаху, и Хурик понес ее, кинув через могучее плечо.
— Веди, — рявкнул Ярви на Кеймдаля, тщетно пытаясь закрепить неудобную золотую застежку отцовского плаща своим бестолковым огрызком, а не рукой. Слишком здоровенный и тяжелый для него плащ, а защелка тугая, как…
Он обмер, застыв как вкопанный при виде того, что творилось за распахнутыми воротами.
— Урожай собран, — сказал Хурик.
Узкий пятачок перед башней усеивали трупы. Так много, что Ярви, прежде чем наступить, приходилось выискивать место, куда ставить ногу. Там и женщины, там и дети. Жужжали мухи. Подкатывала тошнота, но он загнал ее вглубь.
Он же король или нет? А король упивается смертью своих врагов.
Один из дядиных дружинников сидел на ступенях перед входом и спокойно, как дома на боевой площадке, чистил секиру.
— Где Одем? — тихо проговорил Ярви.
Человек улыбнулся с прищуром и показал пальцем:
— Наверху, государь.
Ярви, пригибаясь, вошел. По лестнице раскатывалось его дыхание, ноги шаркали по плитам, в горле мутило.
На поле боя, говорил отец, не бывает правил.
Все вверх и вверх, в шелестящую тьму. Хурик и Кеймдаль держались сзади. Возле узкой бойницы он приостановился, наслаждаясь ветром на распаленном лице, и увидел, как под отвесной кручей волны врезаются в камень — увидел и оттолкнул от себя страх.
Веди себя как король, сказала мать. Разговаривай как король. Сражайся как король.
Наверху располагалась смотровая площадка, с подпорками из толстых бревен. По краю шли деревянные перила — доставая лишь до бедра Ярви. Чересчур низковато, чтоб от слабости не задрожали колени, когда стало ясно, насколько высоко они забрались. Отче Твердь и Матерь Море вокруг умалились, внизу раскинулись леса Ванстерланда в дальнюю даль, теряясь в дымке у горизонта.
Дядя Одем молча стоял и смотрел, как полыхает Амвенд: столбы дыма размывало по серому небу, крошечные воители занимались ремеслом разрушения, а на рубеже моря и гальки выстроились тоненькие кораблики, готовые принять на борт кровавое жито. Дядю окружали шестеро его самых надежных людей и с ними связанный, с кляпом во рту, мужчина в богатой желтой накидке — лицо его распухло от синяков и длинные волосы столклись в кровавый комок.
— Сегодня мы потрудились на славу! — воскликнул Одем, с улыбкой оборачиваясь к Ярви. — Взяли две сотни рабов, а еще скот и добро — и сожгли город у Грома-гиль-Горма.