Само собой, исключая Ничто, чей взгляд, как всегда, горел безумием.
— Как далеко они от нас?
— Вроде бы милях в шестнадцати, — ответила Сумаэль.
Ярви свыкся принимать ее догадки за истину.
— Сколько времени у них займет покрыть эти мили?
Она провела подсчет, беззвучно шевеля губами.
— Если подналягут на санях, то завтра с ранней зарей уже могут быть здесь.
— Тогда лучше бы нас здесь не было, — произнес Анкран.
— Ага. — Ярви оторвал глаза от своего безмятежного королевства и посмотрел наверх — на голую щебнистую осыпь и расколотые валуны. — В жаркой стране от их саней никакого толку.
Ничто нахмурился на белесое небо и грязными ногтями поскреб шею.
— Рано или поздно последнее слово будет за сталью. Это — закон.
— Тогда пускай поздно, — ответил Ярви, взваливая на себя поклажу. — А сейчас — бежим отсюда.
Они бежали.
Или неслись трусцой. Или тряслись, спотыкались и продирались вдоль каменистых, адовых склонов, где среди оплавленных валунов не прорастало ни травинки и в небе не пролетало ни птицы. Здесь искореженный в муках Отче Твердь дышал жаром, таким же безжизненным, как прежний холод.
— Ветер странствий раз за разом выносит меня к очаровательным берегам, — присвистнул Анкран, когда после очередного перевала перед ними воздвиглась новая курящаяся гряда.
— Они по-прежнему нас преследуют? — спросил Джойд.
— На таком скалистом взгорье попробуй кого-нибудь заметь. — Сумаэль осмотрела в подзорную трубу пройденное ими пепельное, затянутое испарениями безлюдье. — Особенно тех, кто не желает показываться.
— Может, они повернули обратно. — Ярви обратился к Той, Что Тянет Жребий, умоляя хоть сейчас ниспослать им чуточку удачи. — Может, у Шадикширрам не вышло уговорить баньи пойти сюда вслед за нами.
Сумаэль утерла пот с чумазого лица.
— Кто откажется побывать в таком чудесном краю?
— Не знаешь ты Шадикширрам, — сказал Ничто. — Наш капитан умеет убеждать. Она — великий предводитель.
— Что-то я не заметил, — сказал Ральф.
— Ты не был при Фулку, где она вела к победе армаду императрицы.
— А ты, значит, был?
— Я бился на другой стороне, — ответил Ничто. — Я был поединщиком короля Алюкса.
Джойд, не веря, наморщил лоб:
— Ты был королевским поединщиком? — Глядя на Ничто, было трудно себе это представить, но Ярви повидал на боевой площадке много великих воинов и подобного владения мечом не встречал ни разу.
— Наш флагман запылал. — При этом воспоминании старый боец добела стиснул кулак на рукояти. — На канатах у дюжины галей, скользкий от крови убитых, кишащий солдатней императрицы — вот каким был наш корабль, когда мы с Шадикширрам сошлись в первой схватке. Я утомился в бою и ослаб от ран. Я не привык к шаткой палубе. Она прикинулась неумелой женщиной, я был горд — и поверил, и она пустила мне кровь. Так я стал ее рабом. Когда мы сразились вновь, я был заморен голодом, а она вышла с клинком в руке и крепкими парнями за плечами против моего кухонного ножика. Она пустила мне кровь во второй раз, но, возгордившись, не стала отнимать мою жизнь.