С тыльной стороны магазин буйно зарос кустарником. Побеги вербы, кусты лозы. В нем-то, в этом кустарнике, сотрудники милиции и обнаружили улики. У стены магазина натоптан след такой же, как и во дворе Василины. Здесь же лежала лопата. С очевидностью все свидетельствовало о том, что преступник пытался совершить подкоп под магазин и через пол проникнуть в него. Только начал он осуществлять задуманное, как появилась милиция на мотоцикле…
— Пусть уже я из ГАИ, ты же розыскник, оперативный работник, почему же тогда не додумался осмотреть местность вокруг магазина?.. Теряете вы свою профессию, не на чем вам квалифицироваться, за год одно убийство, — упрекал Кравченко Иванова.
— Так точно, как и ты: бежал же отсюда и только в райотделе вспомнил, что имеешь при себе пистолет! Что, забыл? И в уголовном розыске такие заскоки бывают.
— Почему? Почему? Это ясней ясного. Все бросились любовников Василины считать, — съязвил лейтенант.
— И то правда. Казалось, все слишком ясно. А в нашем деле нельзя поддаваться первому впечатлению. Говорят же: век живи — век учись…
…Харченко встретили молча. Он переступил порог своего кабинета и остановился в недоумении. Все его работники стояли, настороженно смотрели ему в лицо. Майор прошел к столу, бросил на него свою папку, еще раз окинул всех взглядом, сказал:
— Ждете? Ну, что же, скажу! Ошибок мы наделали в построении версий. Спасибо, соседи помогли. Убийца арестован. А выглядит все очень просто. Вор пытался проникнуть в магазин через подкоп, ранее изучил, что полы трухлявые. Только начал задуманное дело, а тут милиция на мотоцикле появилась. А дальше все, как в той поговорке: у страха глаза велики. Он же не знал, что капитан Фролов приехал по делам сердечным, а подумал, что его ловят, и решил проскользнуть незамеченным, устремился в ближайший двор, а тут милиция. «Окружили», — промелькнула у него мысль, и бросился напролом. Выстрелил Фролову в грудь, пригрозил Кравченко, и был таков…
— Можно войти? — спросил лейтенант Корчак, неуверенно переступив порог кабинета начальника линейного отдела милиции.
Ответа не последовало. Сидевший за столом пожилой плечистый человек не шевельнулся. Низко опущенная его голова слегка поблескивала в электрическом свете широкой лысиной, мохнатые с проседью брови круто сошлись на переносице, широкий лоб был испещрен густыми морщинами, глаза через толстые стекла очков внимательно всматривались в лежавшую на столе газету. Правая рука нервно орудовала красным карандашом, и на газете появлялись жирные линии; левая ладонь поддерживала подбородок, во рту тлела сигарета.