Кемику, как он выражался, «до визга» было жаль этого бобыля:
— Могу выступить свидетелем — он в дороге ничего худого не сделал…
— Нас не спрашивают, а сами не вмешиваемся! — сказал Кулага. — Ни в коем разе! К тому же Однорукий из бывших летучих колонн того самого перебежчика.
Позавчера Кемик же и принес из города это известие: пойман человек зловредного Черкеса Эдхема. Книготорговец видел, как из шорной лавки вышел Однорукий и его схватили полицейские — один за здоровую руку, другой за культю. Шорник намекнул потом, что к нему приходил дознаватель с вопросом: «Что делал у тебя тот?» — «Попросил шнурок для лаптей», — ответил шорник. А дознаватель объявил: «Шнурок шнурком, а заходил к тебе человек, вынувший бобы изо рта!» То есть разгласивший тайну. К тому же служил у Эдхема…
Сделав закупки, набив корзину, Кемик прошел к книжной лавке у крепостной стены. Хозяин ласково предложил ему кофе. Вот и пачка тоненьких книг. Кемик смотрел на него ожидающе: пусть скажет о Мемеде.
И вот книготорговец, живой, общительный, с цепочкой на жилете, получив деньги и выписав счет, сказал:
— Вообще народ, особенно турецкий, все понимает… Он отказывается верить известному слуху: бродяга подкуплен и, как у нас говорится, вынул бобы изо рта. Отмечается нелогичность: зачем бродяга, когда, как утверждает другой слух, бобы извлекло самое значительное лицо? Можно ли не заметить мудрости этих рассуждений!.. Просто инвалид слишком шумел на базаре, много требовал, вел себя нескромно…
Кемик и предположить не мог, что когда-нибудь ему так будет жаль какого-то Однорукого Мемеда.
— Нескромно вел себя, — усмехнулся Кемик. — Многое требовал. Но у него только одно требование: «Дайте жить. Поесть дайте». Однажды я дал ему поесть. Ну и что?
Кемик удивлялся сам себе. Как ни странно, он спокойно чувствовал себя здесь, в самом сердце Анатолии… Телеграмма послана в Карс, но прошло еще мало времени. Терпение, и дождется ответа. Ведь положение изменилось… Живущее изменяется, а изменяющееся живет, — переломилась и Турция. Власти и армия заявляют, что старой Турции больше нет. Уходит в прошлое навеки. Мир устремился к лучшему. Нам светит, говорят они, путеводная звезда — свет независимости. Может, и верно, думал Кемик, больше никогда не будет резни.
«Я начинаю думать, как Ваня…»
На закате дня Ваня во дворе до пояса помылся с дороги и стал помогать Кемику с ужином. Рассказывал притом, как ехали на фронт. В седлах, а в повозке бурки и продовольствие. Навстречу попадались арбы с больными солдатами, верблюжьи связки с неисправным оружием. Местность голая, холмистая. Природа как северная. На взгорках беловатый налет, тот же, что на сливах.