По всему судя, это был высокомерный человек, человек-превосходство. Он курил трубку, и когда пепел вздулся горкой, просыпался на карту и, убирая пепел, господин нечаянно уронил трубку на пол, то не нашел ничего лучшего, как поддать трубку носком — она скользнула в дальний угол — и вызвать слугу, чтобы поднял и подал.
Мундштуком трубки он ткнул в развернутую карту, черкнул по Понтийскому побережью и сказал, что группа генерала Фрунже проследует, по-видимому, вот здесь. Надо понаблюдать за ней, изучить ее состав, узнать дальнейший путь следования и какова охрана. И все доложить. И сказал еще то, о чем капитан и сам догадывался: необходимо замедлить продвижение советской делегации.
Зачем? Об этом капитану не сказали. Высокомерный господин говорил о крайне ленивых турецких возницах, о том, что в горах достаточно романтических возможностей для каких угодно приключений, что большевики обычно надеются на массу, но народ — темная, трудно управляемая стихия, и слабость большевиков как раз в том, что они отказались от принуждения по отношению к массе, не знают о превосходящих силах. «Природа сильнее народа», — заметил человек-господин. А когда капитан обещал, что в Анатолии сделает все возможное, непременно настигнет самого Фрунже, господин пошутил: «Бог создал землю в форме шара. Если идти и идти, то можно встретиться и… с самим собой!»
…Фрунже — это имя не тревожило капитана и до и после крымского разгрома, когда красные, будто библейские воины, перешли Сиваш-море. Но теперь, когда Фрунже шел к нему в руки, а судьба русского офицерства, казалось, взывала к отмщению, капитан думал о том, что в какой-нибудь последний момент следует выстрелить во Фрунже из револьвера. Пусть и не убить насмерть, главное — нажать курок, этим как бы утвердиться в том, что действуешь, существуешь…
Все считали теперь Фрунже военным гением, так объясняли свое поражение. Но капитан твердо знал, что гениев не существует. Бонапарт был все-таки выскочка, ему просто везло. Слащев, удачно обороняя Крым, возомнил себя героем, а бежал из Крыма впереди всех, благо располагал собственной яхтой — купил на присвоенные казенные деньги. На войне работают капитаны, а мнимые гении только загоняют армии в тупик… Внезапно капитан почувствовал, что в Слащева он выстрелил бы с большей охотой, чем в большевика Фрунже.
…Капитану не сказали, зачем задерживать советскую делегацию в пути. А было это нужно для того, чтобы уполномоченные верховного правителя в Константинополе Харингтона — два английских морских офицера — успели бы до прибытия Фрунзе в Ангору провести на своем корабле в черноморском порту Инеболу переговоры с представителями анатолийского правительства, может быть с самим Мустафой Кемалем. А французский полковник Мужен в это же время, до появления русского в Ангоре, успел бы провести переговоры с векилем иностранных дел Анатолии в другом турецком городе — Конья. Мужен должен был еще раз предложить анатолийскому правительству военный союз на условиях согласия с политикой и руководством Англии в противостоянии Советской России. Это же должны были успеть предложить Мустафе Кемалю английские офицеры в Инеболу.