– Я предупреждала тебя, – фыркает въерха, разглядывая свои ногти. – Предупреждала, чтобы ты держалась от него подальше и чтобы не вставала у меня на пути.
– От кого? – выдыхаю я.
Из-за того, что горло дерет, получается сипло.
– От Лайтнера, – раздраженно цедит она. – Не прикидывайся еще большей дурой, чем ты есть.
От… Лайтнера?! Я с трудом подавляю желание расхохотаться ей в лицо, от смеха меня останавливает только то, что это будет истерика. Самая натуральная истерика, которая сейчас мне совсем не нужна. Пока я прикидываю, как бы объяснить ей, что ее Лайтнера я и раньше обходила по пологой дуге, а теперь при виде него буду сворачивать в противоположную сторону, она продолжает:
– Знаешь, он ведь совсем на тебе помешался. Никогда не видела, чтобы он за кем-то так бегал. Даже за мной!
Она вцепляется мне в подбородок с такой силой, что ногти впиваются в кожу.
– Он даже с этой унылой идиоткой Кьяной связался, чтобы тебя позлить.
Кажется, помешалась здесь она. Открываю рот, чтобы возразить, но Ромина с силой отталкивает меня – так, что голова моя резко запрокидывается назад.
– Ничего, с ней я разберусь иначе. Если не ошибаюсь, папочка не очень доволен специальностью, которую она выбрала, поэтому вышвырнул ее из дома, и теперь она сама платит за жилье. Посмотрим, долго ли продержится… если кое на кого поднажать.
От всего этого голова у меня идет кругом, но сейчас мне ясно только одно: Ромина рехнулась. А может быть, и нет: судя по тому, что выкинул К’ярд, такие, как они, упиваются своей вседозволенностью. Им наплевать на других, на их желания и проблемы, куда более серьезные, чем задетая словом «засранец» гордость. Осознание этого заставляет скривиться.
– Дура здесь ты, – говорю я. – Если считаешь, что…
В продолжение должно быть «он мне нужен», но продолжения нет: от очередного удара у меня лопается губа, и рот наполняет вкус крови.
– Не представляю, что он в тебе нашел. Мозгов в тебе ноль, внешности тоже, – выплевывает она. – От того, что тебя не станет, мир вообще не изменится.
– Уверена, что об этом никто не узнает? – спрашиваю, глядя ей в глаза. – Думаешь, Алетта будет молчать, когда узнает…
– Алетта будет молчать, – обрывает меня Ромина. – Потому что она уже давно валяется в парке, у нее сильнейший передоз, с таким не живут.
Я вдруг отчетливо понимаю, что она действительно хочет меня убить. Дочь главного судьи Ландорхорна – убийца. Это достойно какого-нибудь дешевого детективчика на один вечер, но мы не в дешевом детективчике. Мы в реальности, и в этой реальности она говорит о смерти Алетты с отрешенным выражением лица, с таким же, как я говорила о самых незначительных вещах. Хотя нет, отрешенность – это не про нее. В ее глазах сверкает ненависть, силу которой я даже представить себе не могу. Да мне вообще сложно себе представить, как можно кого-то убить.