Позже (Кинг) - страница 136

Теперь включаем режим монтажа и листаем страницы календаря. Наступил 2016 год, потом 2017-й. Иногда мне снился тот сон о пустынной проселочной дороге, и я просыпался, зажимая руками рот, с единственной мыслью: Я свистел или нет? Господи Боже, я свистел или нет? Но такое случалось все реже и реже. Иногда я видел мертвых, но не слишком часто, и они были совсем не страшными. Однажды мама спросила, вижу я их или нет, и я сказал, что уже почти нет. Мне не хотелось ее волновать. Потому что я понимал, что она тоже пережила трудные времена.

– Может, ты и вовсе все это перерастешь, – сказала она.

– Может быть, – кивнул я.

И вот мы подходим к 2018 году. Наш герой Джейми Конклин теперь выше шести футов ростом, может отращивать бородку (которая жутко бесила маму), его приняли в Принстонский университет, и он уже почти взрослый, чтобы голосовать. А к ноябрьским выборам станет уже совсем взрослым, без всяких «почти».

Я сидел у себя в комнате, готовился к выпускным экзаменам, и тут зазвонил телефон. Это была мама. Она снова звонила из «Убера». Сказала, что едет в Тенафлай, где был санаторий, куда она перевела дядю Гарри.

– У него опять пневмония, – сказала она. – И у меня есть предчувствие, что на этот раз он не выкарабкается, Джейми. Мне позвонили, просили приехать, а они просят приехать только в самых серьезных случаях. – Она помолчала и добавила: – Надо готовиться к худшему.

– Я сейчас тоже приеду.

– Тебе вовсе не обязательно ехать.

Подтекст был такой: по-настоящему я его никогда и не знал. По крайней мере, не знал его тем умным парнем, который строил карьеру для себя и своей сестры в жестоком мире нью-йоркского книгоиздания. Это и вправду жестокий мир. Теперь, когда я тоже работал в мамином агентстве – всего лишь несколько часов в неделю и в основном перебирал бумажки, – я понял, что это такое. И да, я действительно почти не помнил того дядю Гарри, каким он был до болезни, но я решил ехать вовсе не из-за него.

– Я приеду на автобусе.

Это было несложно. Собственно, именно так мы обычно и ездили в Нью-Джерси, когда у нас не было денег на «Убер» и «Лифт».

– У тебя же экзамены… Тебе надо готовиться…

– Книги – это уникальная портативная магия. Я где-то это прочел. Возьму учебники с собой. В общем, жди меня там.

– Возможно, придется остаться на ночь, – сказала она. – Ты уверен, что хочешь приехать?

Я сказал, что уверен.

Я точно не знаю, где именно я находился, когда дядя Гарри скончался. Может быть, уже в Нью-Джерси. Может быть, на мосту над Гудзоном. Может быть, в эти минуты я все еще видел «Янки-стэдиум» из заляпанного птичьим пометом автобусного окна. Мама ждала меня во дворе санатория – последнего дядиного санатория, – сидя на лавочке в тени под деревом. Глаза у нее были сухими, но она курила сигарету, хотя давно бросила курить. Она крепко меня обняла, и я так же крепко обнял ее в ответ. Я чувствовал сладкий запах ее духов, старый добрый аромат «Ла ви эст бель», который всегда возвращал меня в детство. К тому мальчику, которой считал офигенной свою зеленую индейку из отпечатка руки. Мне даже не пришлось спрашивать, мама сказала сама: