— А это тогда что? — Злата непонимающе мотнула подбородком на карты.
— То, что с тобой творится: голова, ноги, руки. Я же объясняла. Вначале нужно понять, готовы карты к разговору или нет, взглянуть на реальность, поговорить… если карты выдают чепуху, то и продолжать не надо. Не тот день для гадания, карты обманут в главном — в прогнозе будущего. Тебя ведь это, прежде всего, интересует?
— Как и всех, — отрезала Шелестова. — «Все сладкое на ужин», как я поняла.
— Угу.
Как Вероника угадала, что страхи гнездятся только в голове у бойкой барышни, она не понимает до сих пор — опыта тогда был ноль. Но дальнейший расклад подтвердил, что все у Златы будет хорошо, без потрясений, без трагедий. Любовь-морковь, что называется. И мама всегда рядом. Как и полагается быть маме.
Но из-за столика Шелестова все-таки встала чертовски потрясенной. Когда школяры загомонили: «Я следующий, я следующий, давай-ка, Метла, мне…», прикрикнула:
— А ну хорэ! Кто Нику еще раз обзовет Метлой, будет иметь дело со мной!
В столовых и кафешках экскурсионного Санкт-Петербурга Шелестова приглашала обычно тушевавшуюся скромницу Нику за свой столик.
Подругами они так и не стали, были слишком разными. Но дразнить Полумятову Метлой уже мало кто рисковал. Шелестова слов на ветер не бросала.
Несколько лет назад Ника и Злата случайно встретились на улице, Шелестова предложила заглянуть в кафе и поболтать. После обычных разговоров о житье-бытье и одноклассниках сказала неожиданное:
— А я ведь так тебя тогда и не поблагодарила! — Покручивая фужер с шампанским наманикюренными пальцами с обручальным кольцом и еще одним нехилым перстеньком, Злата призналась: — Я мало кому могу сказать спасибо, всегда сама справляюсь… Но тебе, Ничка, задолжала.
— Что? — искренне не поняла Вероника.
— А я тогда из Питера совсем другой вернулась. Успокоилась. Раньше все на мать орала, боялась, что сопьется, как ее лучшая подруга тетя Белла… А когда от тебя по башке получила: «Это твои страхи, не проецируй их на других!» — перестала истерить. Мама даже, — Шелестова усмехнулась, — подумала, что я беременная. Ходила как побитая собака, в глаза заглядывала, все ждала, когда сознаюсь… В общем, все у нас тип-топ, Ничка, — вздохнула, — а вот тети Беллы больше нет. Но это — она, не мы. Ты, кстати, все еще гадаешь?
— Редко, — призналась Вероника.
— Зря. У тебя талант. И, как видишь, он кому-то помогает. Если я к тебе приду, снова мне погадаешь?
Ника подняла вверх указательный палец:
— Если только это действительно необходимо!
Шелестова поняла, что Вероника говорит серьезно, и кивнула: