Стась положил круглую бритую голову на плечо мужика и поглядел на князя круглыми, совершенно черными глазами.
— На тебе золотой шлем, а в руках у тебя два огненных меча, а за спиной у тебя два огненных крыла. Какой ты большой! До неба! У ног твоих угли, дым клубами, а за спиной у тебя, за крыльями — хороший город. Ха-а-ар-о-о-оший!
Князь Иеремия, будто в колодец, не мигая смотрел в черные замершие глаза мальчика.
— Хороший город! — повторил тот, улыбнулся и закрыл глаза веками с синими прожилками.
Душа заликовала у князя.
— Что же ты его держишь, пусти его, — сказал он мужику.
— А у него эвон ноги-то какие! — повернулся мужик боком, показывая высохшие, как корешки, ноги мальчика.
— Тогда сам садись.
— Спасибо, — сказал мужик, — сяду. Стась раздобрел больно. А чего ему? Лежит, кормежка хорошая. Правду сказать, его даром богоданным и кормимся.
В комнату вошла княгиня Гризельда.
— Здравствуй, Петрусь!
Мужик вскочил на ноги, поклонился.
— Этот ребенок — ясновидящий! — сказала княгиня.
— И давно у него дар открылся? — спросил князь Иеремия насмешливо, но щека у него дергалась и голос был чужой.
— С полгода всего! — ответил мужик простодушно. — С весны! Пчел в степь вывезли, а он как-то поутру давай звать меня: «Беги, мол, на пасеку, деда убивают». Я ему — грешный человек — затрещину отвесил, чтоб не молол попусту, а он — в слезы. «Убьют деда, убьют!» Ну, сел на лошадь, гоню на пасеку, а сам злой, от работы оторвали. А на пасеке — разбой. Может, и пристукнули бы воры деда, не подоспей я вовремя.
— С рождения у него с ногами? — спросил князь.
— Да первый годок ничего себе был. Как все. А потом хворать начал. К знахарю пошли: он и раскусил козни. Это, говорит, не ваш ребенок-то. Это — одмина. Подменный. Велел вынести на сорное место и бить от правой руки к левой. Врать не буду, сам я не пошел, а жена моя своими ушами слышала, своими глазами видела. Положила она дитё на кучу сора, хлещет по щекам, а тут голос: «Зачем бьете-мучите мое дитя?! Отдайте мне мое, возьмите свое!» Кинула ребенка, а со своим улетела столбом пыли.
— Кто кинул ребенка? — спросил князь, облизывая пересохшие губы.
— Ведьма, должно быть, — сказал мужик. — Ведьмы подменяют детей, если у них дохленькие рождаются…
— А может быть, она обманула?
— Кто?
— Ведьма!.. Может, он, твой Стась, одмина.
— Уж не знаю, — мужик склонил голову, раздумывая. — Теперь все равно. Привыкли к нему. Выходили. Он вон и отблагодарил. Любого вора укажет.
— Эй, Стась! — окликнул Иеремия, мальчик посмотрел на князя. — Кто у меня украл?
— Сотник, — ответил Стась.