Она сидела, обхватив руками колени, в ожидании того, что уготовил ей рок — смерть или ночь, такую же страшную, как прошедшая.
В соседней комнате проснулись, и теперь, когда ветер не завывал, она слышала, как они переговаривались.
— Мне блондинки нравятся, — говорил один. — Когда блондинку трахаешь, ощущение свежести, понимаешь, что я имею в виду?.. А брюнетки... словно как бы по грязнее...
— А почему бы нам ее не оставить? — спросил юнец.
— Вы только послушайте этого парня. У него уже торчит.
— А в самом деле, почему бы ее не оставить? — послышался голос человека постарше. — Они что же, думают, мы так и будем все время морозить яйца на дороге? Мы уж чуть не месяц, как не были в Стовиче.
Последовало несколько минут тишины, минут, в течение которых Нена ожидала, какая же судьба ее ждет.
— Мы не можем оставить ее, — сказал главарь. — Держать здесь женщину постоянно — это значит кормить ее, охранять ее, следить за ее чистотой...
— Это еще зачем?
— Потому что если она так и будет жить среди собственного дерьма, толку от нее, как от женщины, и удовольствия будет мало, — сказал главарь.
— Но она могла бы нам готовить, — возразил кто-то.
— Да? Но, как только ты выпустишь ее из той комнаты, к ней придется приставить охранника, правильно? То есть одному из нас все время придется торчать здесь. Не стоит она того. Тем более что трахаться с ней — не такой уж и кайф. Одни кости. А Косе она так вообще в бабушки годится. Отправим-ка мы ее в Вогоску.
Последние слова вызвали у Нены вздох облегчения. Вогоска была маленьким городком с преобладанием сербского населения, расположенным четырьмя милями севернее Сараева. Хоть она и не знала, что ждет ее там, но это было все равно лучше, чем умереть в этой горной деревушке, названия которой она даже не знала.
Держись, сказала она себе, держись. Она натянула пальто и стала ждать.
Примерно через час за ней пришел мужчина — тот самый, который не сказал ни слова, насилуя ее.
— Тебе надо помыться, — сказал он, подталкивая ее к двери черного хода. Тучи низко стлались по земле, чуть ли не полностью скрыв горы от глаз, но снег почти ослепил ее. — Помыться можешь вот этим, — сказал он, указывая на ближайший сугроб.
Она посмотрела на сугроб.
— Что же вы за люди? — спросила она, не успев прикусить язык.
Он не обиделся.
— Мы — сербы, — ответил он. — И ваши мужчины обращаются с нашими женщинами точно так же.
Она подошла к сугробу, приспустила джинсы, чтобы промыть себе между ног. Снег обжигал кожу, но она ощущала себя чуть ли не наверху блаженства.