Кажется, он хотел добавить что-то еще, но из комнаты вдруг раздался пронзительный детский крик.
Оторопевшая Танюша замерла с телевизионным пультом в руке, Сережа не донес до рта бутерброд… Кричал Петя.
— Голос! — сообразил Подберезский. — К мальчишке вернулся голос! Молодчина, Петруха! Что такого увидал в телевизоре? Страшное? Веселое?
— По Discovery больного показывали, из далекой страны, всего в пупырышках! — забормотала Танечка.
— Циркового актера из Индонезии, там целая труппа выступала с изуродованными лицами. Сейчас запретили этот цирк, — добавил Сережа.
— Я их знаю, — внятно произнес Петя. — У папы много фотокарточек, и в компьютере лица есть. Он про них изучает — как таких же делать и еще страшнее. Тетя Марина помогает. Они часто эти картинки обсуждали, когда думали, что я сплю.
— Говори, сынок, рассказывай! — попросила Алена. Столько боли и горечи было в этой просьбе, что никто не решился остановить ее.
— Я черта в лесу встретил, а папа его застрелил. Маленький черт, и живот, как у девчонки. Я потом его фотокарточки видел у папы, когда он мне усы рисовал. Посмотрит и рисует, еще посмотрит — снова рисует. Каждый день почти.
— Какой черт, Петр? — в напряженной тишине вопрос Бахрушина прозвучал, как выстрел.
— Страшный. Еще страшнее тех, что из телевизора. Тетя Марина его лицо положит рядом с этими и говорит: твои ужаснее. Папа радуется.
— А ты? — не выдержала Танюша.
— Я смотрю, но мне никто не нравится. Тетя Марина тогда смешит меня, берет фломастер и разрисовывает. И щеки, и живот, и на ладошках полоски. Говорит — ты самый лучший будешь.
Рублев сжал зубы и кулаки, полковник нахмурился. Раздался глухой звук, все обернулись. Учительница, уронив вилку, сползала со стула на пол. Она была без сознания.
— Вот нашатырь, — первая отреагировала Танечка.
— Я лично займусь этим папой и его подругой, — объявил Бахрушин.
— Смотрите, — вдруг звонко объявил Петя. Вернувшийся голос сейчас интересовал его больше, чем очередная мамина неприятность. — Смотрите в телевизор — самолет вверх летит, и домики на земле все меньше и меньше! Правда, похоже на большие бородавки? Как у циркового дяденьки?
— Ужас, — прошептала Таня и перекрестилась. Рублев не заметил. Он склонился над Аленой, которая медленно приходила в себя.
— Теперь вы мне верите? — прошептала она.
— Всегда верил.