Мысли о суициде — признак глубинных проблем. Мой диагноз — F43.1 «Посттравматическое стрессовое расстройство». Мы с Лурдес едины в этом мнении, и мой лечащий врач Эппл с нами согласна.
Единственное лицо, которое я рада видеть, и которое помогает мне если не принять, то хотя бы на время забыть, это Лурдес. Она приезжает часто, но Дамиен чаще. И хотя мы не говорим с ним, он наведывается каждый день. Каждый. Иногда я вижу его самого, иногда только его машину под окнами моего корпуса. Он нарочно паркуется в неположенном месте, уж не знаю, сколько штрафов заплатил, и хорошо понимаю, зачем он это делает — показывает мне, что ему не всё равно. Что он здесь, рядом, хотя я и не хочу его видеть. А он упорно не оставляет попыток добиться от меня разговора.
Я официально душевнобольной человек, и я в психушке. Мне можно молчать, если я хочу молчать.
Лурдес обещает вытащить меня из белых застенков, но просит поделиться моей тайной. Она утверждает, что знание причины моего расстройства даст ей возможность помочь, разработать стратегию лечения. А это позволит договориться с больницей о моём домашнем лечении под строгим надзором врача Лурдес Соболевой. Хорошего врача, между прочим. Это я — везде пятое колесо, а у Лурдес — достижения и репутация в профессии.
Мы гуляем в сквере, потом останавливаемся отдохнуть в беседке с надписью на французском «Une place de randezvous». Лурдес достаёт из своей корзинки два стакана с латте из Старбакса и пирожные тирамису из Костко в стеклянных стаканчиках — мои любимые, «прямо из Италии в Канаду» — так пишут на их упаковке.
— Давай притворимся, что мы на набережной… какой-нибудь потрясающей Европейской столицы, пусть даже Парижа! — задорно улыбается.
И я понимаю, что она профессионально не упоминает Италию, заранее зная, что возможные мои ассоциации отдалят её от цели. Конечно, я догадываюсь, к чему все эти приготовления и весь этот спектакль. Она хочет узнать. УЗНАТЬ. ОН тоже хочет, поэтому и трётся здесь каждый божий день. И именно по этой причине я ничего ей не говорю: она расскажет ЕМУ.
Но Лурдес не стала бы успешной, если бы не была такой умной:
— Ева, Дамиен ничего не узнает, если ты сама не захочешь. Я сегодня не только твоя подруга, но и твой врач. Нам нужно вылечить тебя, и всё, что ты мне скажешь, будет оставаться тайной пациента и его доктора! — гипнотизирует меня улыбкой.
— Я расскажу, но есть условие, — внезапно соглашаюсь.
— Всё, что захочешь, дорогая! — её глаза загораются победным блеском.
— Перестань нудеть и улыбаться своими отработанными улыбками. Я чувствую себя болванкой на конвейере твоих пациентов!