— Вы слепые, не видите, что она не себе? — не выдерживаю.
Полицейский с лоснящимся лицом смотрит на меня недоумевающе:
— Она спала! Здесь все спят!
— Она больна! Где ваши врачи?
— Мы приглашаем медсестру, если об этом просит заключённый. Она не просила.
Мои глаза закрываются сами собой:
— Какой залог?
— Это нужно решать с начальником участка.
— Твою мать… — выдыхаю.
— Я думал, Вы будете настаивать на суровом наказании! Она, насколько мне известно, проникла в дом и пыталась выкрасть вашего сына, мистер Блэйд!
— Это моя сестра! — ору. — Родная сестра! Нянька просто ни разу не видела её!
Он тут же теряется:
— Она не сказала, что вы состоите в родстве…
— А ты не видишь, что девушка не в себе, что ей нужна помощь?
Но он не сдаётся:
— Кроме того, родственники чаще всего и совершают кражи детей, — добавляет, не дрогнув ни единой мышцей на своём непробиваемом лице.
Очевидно, мои пальцы, сжимающие собственную физиономию в истерических попытках справиться с навалившимся грузом, приводят его в некоторое подобие чувства, и он предлагает:
— Вы можете забрать заявление. Но придётся заплатить штраф.
— Я заплачу, — тут же уверяю его. — Когда я могу её забрать?
— Это нужно решить с начальником участка, а он будет в понедельник.
— А если она не доживёт до понедельника?
Его лицо вытягивается, а я добавляю:
— Что она ела тут у вас? Она вообще что-нибудь ела?
— Нет, — признаётся. — Отказывалась от еды. Арестованные нередко это делают — протестуют.
— Это не тот случай! Ты сам разве не видишь?
Офицер бросает оценивающий взгляд на Еву:
— Она похожа на наркоманку. И у неё, скорее всего, прошла здесь ломка. Её постоянно тошнит.
— Мать вашу! — ору. — Какая ломка! Она больная! Вы слепые тут или тупые?
— Я попрошу… — офицер принимает угрожающий вид, затем неожиданно резко разворачивается и уходит звонить.
Через час начальник участка лично убеждается в неординарности сложившейся ситуации и отпускает Еву вместе со мной. Я везу её прямиком в госпиталь. И уже в приёмном отделении она теряет сознание. Точно так же, как тогда в юности, когда была больна пневмонией.
Только теперь мне некому звонить и сообщать о её болезни. Кроме меня на планете Земля больше нет ни единой живой души, кому нужна эта полуживая девочка. Спустя несколько часов я вспоминаю о Лурдес. Копаюсь в сотовом Евы, нахожу её номер, звоню:
— Лурдес?
— Дамиен?! — она удивлена меня слышать и почти сразу догадывается, почему я звоню. — Что случилось? Что с Евой? — в её голосе паника.
— Я у тебя хотел спросить, что с ней. У неё рак?
— Что?
Господи, она тоже не знает.