И я перекладываю их ниже… обнимаю его талию, сцепляя пальцы в замок, чтобы не чувствовать волокна брюшных мышц, тепло кожи, движение дыхания.
Мотоцикл резко срывается с места, оставив позади облако дыма, встряхнув сонные подъезды жилой зоны даунтауна своим безобразно дерзким рокотом. От неожиданности из меня вырывается не то стон, не то смех, не то возглас — нечто несуразное и по-детски несдержанное. Сгорая от стыда и мучаясь от неловкости, я размышляю о том, как вообще власти позволяют такому громкому виду транспорта рассекать по улицам города? Но, оказавшись за его пределами — на первом шоссе, теряю всякие остатки чопорности и предвзятости, потому что на меня обрушивается спектр всех возможных и доступных человеческому существу эмоций. Собравшись во мне в одно и то же время, в одной растянувшей свой хвост точке, они грозят разорвать слабое женское сознание дичайшим, захлёстывающим восторгом. В этот сумасбродный, яркий, острый, будоражащий новизной момент мне кажется, что моё сердце попрало все анатомические законы и опустилось куда-то в район желудка. Страха, безудержного восторга и беспрецедентного кайфа так много, что, не выдержав их напора, я закрываю глаза и утыкаюсь носом в чёрную пропахшую бензином и сигаретным дымом кожу куртки, отделяющей мои губы от развернувшейся передо мной спины.
Я чувствую его.
Физически.
И не только.
Doubt Radical Face
В это время дня пробок уже или ещё нет — хайвей почти свободен, и мы летим, оставляя позади стеклянные свечи небоскрёбов, размазанные по земле склады-короба Кока-колы и Амазона, ряды резидентских улиц, утопающих в весеннем цветении и мягкой, светлой, ещё не успевшей набрать силу зелени. Мы оставляем позади Бёрнаби, пролетаем белые тросы моста через залив, отделяющий Северный Ванкувер от остальной его части, проносимся мимо остроконечных тёмно-зелёных хвойных громил, обрамляющих участок дороги в Западном Ванкувере, и мчимся, судя по указателям, в направлении Уистлера. В этот момент моей жизни мне совершенно всё равно куда — хоть на край света с билетом в один конец и перспективой кануть в безвременье — сейчас, в это мгновение, мне настолько хорошо, что всё пережитое стёрлось из памяти, шрамы затянулись и растворились, моя душа словно мгновение назад появилась на свет и в данную секунду настолько восхищена штуковиной, кем-то названной жизнью, что захлёбывается, утонув в эмоции, подозрительно напоминающей счастье.
Ансель склоняется ниже к корпусу байка, набирая скорость, а я прижимаюсь к нему, повторяя изгиб его тела, желая стать его частью.