Смотреть на него стыдно, неловко и до безобразия сладко. Если задержать взгляд на одной только талии, неизбежно переходящей в бёдра и ягодицы… которые хочется укусить, как наливное твёрдое яблоко, пищи для будущих укромных фантазий, останется на всю оставшуюся жизнь.
Сижу на своём куске скалы и боюсь пошевелиться. В моём мозгу, как ошалевшая муха, петляет только одна мысль: достаточно лишь протянуть руку…
В тот момент, когда мои конечности, кажется, вот-вот уже заживут своей собственной, совершенно независимой от моего волеизъявления жизнью, Ансель делает шаг к краю скалы.
— Только не говори, что ты собрался прыгать!
В меня вонзается взгляд, полный озорства и дерзости, это не взгляд — это вызов:
— Я похож на самоубийцу?
Поджимаю губы, чтобы не улыбаться — настолько будоражит происходящее, по венам несётся жар давно забытого вожделения, выплёскиваясь волнами острых, как новая бритва, эмоций.
Ансель спрыгивает с нашего высокого выступа на уровень пониже, на мгновение задерживается у самого края, чтобы ещё раз взглянуть на меня и проверить реакцию. То, что он видит, заставляет его триумфально улыбаться.
— Вода же холодная! — шепчу.
Он отворачивается и за секунду до своего сумасбродного прыжка сообщает:
— Один преподаватель биологии однажды сказал, что холод сохраняет молодость…
Мгновение, и плечи, руки, поясница вместе с ягодицами и натренированными ногами бегуна на длинные дистанции исчезают в ровной серо-голубой глади залива.
Его долго нет. Настолько долго, что кто-то сильный и довольно безжалостный успевает ухватить моё сердце и больно сжать. Вода в этой скалистой местности совершенно прозрачная, но из-за солнечных бликов на её поверхности мне ровным счётом ничего не видно.
Голова молодого и смелого выныривает мокрой точкой чёрт знает где, и я выдыхаю. Усаживаюсь обратно на камень и задумчиво наблюдаю, как расслабленно Ансель отдыхает в ледяной воде.
Сейчас я часто вспоминаю себя в двадцать-двадцать пять и сожалею о том, как бездарно растрачивала драгоценные часы и дни юности, не отдавая себе отчёта в их уникальности и неповторимости, не задаваясь вопросом, зачем скучаю в компании неинтересных людей, зубрю малонужные предметы или читаю бестолковую книгу? Сколько часов убито на изнуряющий шопинг, встречи с откровенно глупыми людьми, просмотр дешёвых кинофильмов?
Я смотрю на юные черты выходящего из воды Анселя, озорство морского ветра в его мокрых волосах и понимаю, что когда-нибудь вот точно так же стану жалеть об упущенных минутах этой жизни — в сорок лет. И те сожаления окажутся ещё более болезненными, ведь в сорок ты уже слишком хорошо понимаешь ценность «сегодня» и «сейчас».