Политическая реформа, провозглашенная в 1988 году с подачи А. Лукьянова и осуществленная в 1989‐м, традиционно оценивается у нас как, мягко говоря, не вполне последовательная410. Многими комментаторами справедливо отмечается, что вместо перехода к нормальной западной демократии, при которой посредством всеобщего, равного, тайного и прямого голосования народ выбирает себе президента и парламент, М. Горбачев реализовал странную систему, при которой часть народных депутатов СССР избиралась по округам, а другая часть – через общественные организации. Более того, в эту перестроечную политическую систему были встроены еще и некоторые другие антидемократические элементы. Выборы по округам оказались фактически многоступенчатыми: на первом этапе существовали механизмы для отсечения от участия в них целого ряда кандидатов, а на последнем этапе из числа народных депутатов СССР на съезде формировался постоянно действующий Верховный Совет, что вообще выводило бóльшую часть избранников за рамки реального участия в управлении страной. Наконец, президент СССР, которым М. Горбачев стал в 1990 году, избирался не гражданами страны, а народными депутатами. Подобный механизм избрания сделал генерального секретаря ЦК КПСС фактически безальтернативным кандидатом, тогда как на всенародных выборах большие шансы имел бы Б. Ельцин (что доказывает, в частности, его победа в 1991 году на выборах президента РСФСР – но для весны 1989 года это не так).
Думается, что логика политической реформы перестает быть странной, если принять во внимание три важных момента. Во-первых, следует учитывать ту чрезвычайно сложную экономическую ситуацию, которая сложилась в СССР к середине 1988 года. К тому времени было уже ясно, что совершенствование системы управления никак не улучшит ситуацию в стране, а, скорее всего, лишь ухудшит. Во-вторых, следует учитывать и то, что советское политическое руководство было коллегиальным, и Горбачев являлся лишь первым среди равных членов политбюро ЦК КПСС. Он мог начать перестройку только потому, что перемен в жизни страны хотели все его соратники, но, когда выяснилось, что эти перемены приводят к весьма противоречивым результатам, дальнейшее движение вперед потребовало концентрации власти в одних руках. В-третьих, политическую реформу 1988–1989 годов не следует рассматривать как стремление М. Горбачева построить современную западную демократию. Нет оснований считать, что он вообще стремился к ней, а не к такому совершенствованию социализма, при котором повышается уровень жизни населения, но власть остается в руках партийно-государственной номенклатуры. Те «ленинские принципы», к которым перестроечное руководство страны искренне желало вернуться, как раз и сводились к сытому, довольному народу, твердой власти небольшой группы революционеров и всеобъемлющей патерналистской системе, которую авангард пролетариата распространяет на многомиллионные массы не слишком сознательного населения.