— Не забудь в два часа в больницу съездить, — сказал он.
— Ага, — буркнул я и положил трубку.
Снова стал рассматривать сережку. Как же я надеялся, что ошибаюсь.
Открылась задняя дверь, и запах я почувствовал раньше, чем услышал голос. Можно подумать, таксисты привыкают к прогорклому и в то же время сладковато-тошнотворному запаху свежего и застарелого похмелья, когда деньги пришли, бутылки закуплены — у кого-то из компании живущих на пособие алкашей с утра начинается праздник. Но запах, наоборот, с каждым годом кажется все хуже, и сегодня желудок у меня выворачивало наизнанку. Зазвенел пакет из винного магазина, и гнусавый хриплый голос скомандовал: «Нергардвайен, двенадцать. And step on it[22]».
Я повернул ключ зажигания. Индикатор уровня тормозной жидкости горел больше недели, и действительно надо было посильнее давить на педаль тормоза, но Палле, естественно, преувеличил, сказав, что чуть в озеро не укатил, хотя от его гаража до края причала шел небольшой крутой холмик, зимой превратившийся в коварную дорогу. И да, когда я дико уставал оттого, что Палле отдавал мне все дневные смены в выходные дни и ночные — по будням, в то время как себе оставлял смены, когда можно было чуть подзаработать. Бывало, паркуя такси зимней ночью перед его гаражом и уезжая домой на собственной машине, я молился про себя, чтобы он поскользнулся на льду — а я переместился вперед в очереди на лицензию.
— Пожалуйста, не курите в машине, — попросил я.
— Да заткнись! — рявкнули с заднего сиденья. — Кто тут платит, а?!
«Я, — подумал я. — Я работаю за сорок процентов от того, что накатал, минус сорок процентов налогов, которые оплачивают, чтобы ты напился вусмерть. Могу лишь надеяться, что с тобой это случится как можно быстрее».
— Что ты сказал? — донеслось с заднего сиденья.
— Не курите, — повторил я, указывая на запрещающий курение знак на приборной панели. — Штраф пять сотен.
— Расслабься, паренек. — Между сиденьями потянуло сигаретным дымом. — У меня наличка есть.
Опустив стекла спереди и сзади, я подумал, что эти пять сотен могли бы пойти не по таксометру, полностью мне в карман — Палле столько курит, что не учует запах. И в то же время я знал, что буду хорошим мальчиком, скажу про эти пять сотен — а значит, не получу из них ни гроша. Потому что, по словам Палле, машину изнутри всегда моет он — мы оба знали, что на самом деле такого никогда не бывает, что этого не происходит до тех пор, пока внутри все не изгваздается настолько, что у меня уже не остается сил терпеть.
Когда мы остановились на Нергардвайен, таксометр показал сто девяносто пять.