— Мы пишем листовки.
А товарищей он успокоил:
— Не бойтесь, мама нас не выдаст.
Я заинтересовалась:
— Что же вы будете делать с листовками?
— Пойдем в театр и будем их там распространять.
Я попросила показать листовку. Олег немедленно протянул мне исписанный лист бумаги. Там было сказано, чтобы родители прятали своих сыновей и дочерей и не давали угонять их в Германию.
Что мне оставалось делать? Запретить? Этого я сделать не могла и не хотела. Да они бы и не послушались. Я только предупредила их, чтобы они были осторожнее.
Вскоре ребята ушли. А я весь вечер места себе не находила, всю ночь глаз не сомкнула — боялась и за сына, и за его товарищей. Ночевать Олег не пришел. А на другой день явился сияющий:
— Поздравь, мама. Все до одной листовки распространили, а две штуки даже вложили полицейским в карманы.
Так начинала свою работу подпольная краснодонская организация «Молодая гвардия».
Законы подполья требуют конспирации. Олег получил конспиративную кличку «Кашук». Серьезная, смертельная борьба переплеталась с юношеской романтикой. От своего милого Кашука я узнавала о дальнейших шагах организации и оказывала сыну посильную помощь. Совершенно незаметно для себя самой я втянулась в деятельность организации. Ребята не только перестали опасаться меня, но иногда даже давали отдельные поручения, главным образом сторожевого и разведывательного характера.
С первых чисел сентября мы каждый вечер слушали по радио у себя на квартире сводки Советского Информбюро. Ребята разузнали, что у одного местного жителя, инженера, сохранился радиоприемник. Олег отправился к инженеру и, не таясь, сказал, что хочет слушать Москву и просит дать ему приемник. Инженер отнесся к просьбе Олега сочувственно и передал ему приемник.
Но возникли трудности с электроосвещением. Немецкое командование, организовав небольшую электростанцию, давало свет только в те квартиры, где стояли немцы. Тогда ребята ночью установили два шеста и по ним провели провод в нашу квартиру. Приемник заработал.
Сперва Олег слушал радиопередачи сам, записывал сводки Информбюро и относил их товарищам, а те уже переписывали и распространяли по городу. Когда включался приемник, окно мы плотно закрывали, а после приема разбирали аппарат, складывали в корзину и уносили в подвал. Немцы так и не дознались, откуда население города к узнаёт о действительном положении вещей на фронте. Полицейские ищейки обнаружить радиостанцию не смогли.
* * *
Рано утром 7 ноября, в XXV годовщину Октябрьской революции, Олег, красный от волнения, пришел ко мне и сказал: