Кони будто понимали его, неслись как оглашенные, но ему все труднее и труднее было бороться со сном. Ресницы слипались, будто их смазали клеем. И сквозь дрему слышался треск. Словно весь мир потрескивал от мороза. В конце концов Данеш устал бороться, закрыл глаза, и ему стало тепло. Стало тепло, как летом. А вот на сани и доярка взошла, теплая, ласковая…
Но почему лошади встали? Данеш хотел приподняться, прикрикнуть на лошадей, но потерял равновесие и повалился на чьи-то крепкие руки. Его поставили на ноги, придержали за плечи. Ах, вот оно что: он все-таки добрался живым. Теперь можно и умереть, но, впрочем, зачем умирать теперь-то, когда он приехал домой? Отныне ему только и жить…
Его потрясли за плечо.
— Данеш, очнись! Где Кайрак? Слышь? Ты слышишь: где Кайрак?
Это голос заведующего фермой. Он пришел утром и сказал… Что он сказал утром? А сейчас он интересуется, где Кайрак. Разве Кайрак был с ним?
— Молодец, столько сена привез! — произнес чей-то знакомый и незнакомый голос.
— Будь проклят тот час, когда я послал их за сеном! — выругался заведующий.
Затем Данеш смутно ощутил, что его втащили в дом и принялись раздевать. Вначале отняли шапку, а он-то забыл про нее с тех пор, как повесил через руку. Потом стащили рубаху. Тепло вонзилось в него тысячей игл, прожгло суставы. Он не выдержал и застонал.
— Потерпи, милый, потерпи, — услышал он ласковый женский голос.
Может, это была она, к кому он так рвался в последнюю минуту?..
И тут у него закружилась голова.
* * *
После густого снега, после того, как буйный буран вволю погулял по степи, настала ясная погода. Но над степью еще царила злобная стужа, ее цепкая ледяная рука держала в тревоге все живое. Ох и неумолима ты, стужа!..
Мороз лепил на окне узор за узором. Не окно, а цветочная клумба. Только все цветы были одинаково серебристыми.
Когда не встаешь с постели и делать особенно нечего, ювелирная работа мороза вызывает даже интерес. Вот вырос один цветок, а потом у него появились новые лепестки, и уже на его месте цветок другой, диковинней прежнего. За окном мороз не страшен. Пусть рисует сколько угодно.
Так рассуждает сознание. Сознание человека отходчиво.
Но тело Данеша помнит до сих пор, что такое стужа, и когда мороз пишет свои узоры, оно переживает все заново: и бесконечную дорогу, и ледяные тиски, охватившие голову, и печаль, и безнадежность.
Голова Данеша перебинтована, видны только поблескивающие от жара глаза. А бинты белы-белы, точно снег, точно изморозь. Даже хрустят от крахмала, как наст.
Он редко остается один. Его то и дело навещают люди. Двоюродные братья сидит у постели часами, пытаются узнать, что произошло между ним и Кайраком. И когда они уходят, в их глазах горит жажда мести. Их сменяют другие, они участливо интересуются его самочувствием. А третьи, поболтав для маскировки о том о сем, заводят речь о его примирении с Кайраком.